— Вряд ли это возможно. Нас слишком много.
Тори обвела взглядом компанию, состоящую в основном из последователей или прихожан Питера Гидеона. Несомненно, она была не единственной поклонницей преподобного.
Гидеон выделялся из любого общества. Его внутренняя сила и неистощимое красноречие позволили быстро собрать вокруг себя в Бостоне многочисленную паству.
— Посмотрите на этих людей — отбросы человечества…
Голос священника едва не потонул в грохоте повозок, криках, пронзительном скрипе швартовых. Возбужденные иммигранты заполнили набережную; в основном они были одеты бедно, кое-кто облачился в свой единственный приличный костюм.
Склонив светловолосую голову, Син прошептал на ухо Тори:
— Твой драгоценный святой Питер осуждает бедность?
Ее обтянутая перчаткой рука сильно сдавила плечо Сина, хотя вряд ли он ощутил это в полной мере через пальто и рубашку.
— Не будь таким безжалостным.
— О, маленькая кузина, я бы никогда не смог быть жестоким по отношению к тебе, — сказал Син, вздохнул и добавил со смирением в голосе: — Тебе это известно. Ты подчинила меня себе, когда тебе было всего двенадцать лет.
— Одиннадцать. И ты не имел ничего против, так что не изображай обратное.
Торжествующая улыбка Тори могла бы растопить сердце статуи; она убрала выбившуюся из-под шляпки прядь волос, кокетливо улыбнувшись спутнику. Ее лицо обрамляли золотисто-каштановые волосы, обычно тщательно причесанные, но сейчас свободно ниспадавшие на плечи. Порой Тори можно было принять за испанскую цыганку. Даже ее глаза, в уголках вздернутые вверх и излучавшие из-под изящно выгнутых бровей фиолетовое сияние, были необычными, они притягивали к себе взоры. Протянув руку, Син дернул ее за волосы.
— Злюка.
— Только когда я хочу быть ею.
Тори бросила на кузена предостерегающий взгляд, но ее упрек был явно проигнорирован. Син усмехнулся и просвистел мелодию популярной кабацкой песенки. Право, иногда он бывает просто несносным, и, если бы она могла выбраться из дома без него, она бы сделала это не колеблясь.
— Не обижай меня, — произнесла Тори. — Если тебе неприятно сопровождать нас, можешь вернуться домой.
— И пропустить такое зрелище? — Голубые глаза Сина лукаво засияли. Он выпрямился, спрятал волосы под свою строгую шляпу и ехидно добавил: — Ни за что. Я хочу увидеть, как святого Питера вышвырнут из таверны и посадят задом в лужу.
— Следи за своим языком. — Она раздраженно дернула за ленты своей шляпы и гневно посмотрела на кузена. — Ты осуждаешь замечательного человека, потому что тебе не дано понять его благородных и чистых намерений.
