Беспрестанно целуя ее глаза, нос, рот, груди, он довел Кайлу до горячечного состояния, и она почувствовала нарастающий, пульсирующий жар между ног. Кайла извивалась под навалившимся на нее телом, стонала и вскрикивала, когда его рука легла ей между ног и стала гладить и теребить нежные влажные складки. Затем она почувствовала непривычную напряженность и подумала, что если это ноющее ощущение не пройдет, то она взорвется.
Что-то бормоча у Кайлы над ухом, Брет продолжал ласкать пухлые складки, и девушка вдруг почувствовала, что мир куда-то уплывает и что не существует больше ничего, кроме неведомого безумного желания. И внезапно наступила минута сладостного, жгучего освобождения, экстаза, подобного которому она никогда не испытывала.
Брет удерживал ее, пока она содрогалась, уткнувшись лицом ему в плечи и шею и вдыхая аромат пряно пахнущей кожи. Наконец она замерла, испытывая необыкновенную легкость и покой.
А через некоторое время Брет снова начал ее целовать, затем лег на нее. Все еще продолжая пребывать в состоянии неги и блаженства, Кайла не воспротивилась, когда тугая плоть оказалась между ее бедер и раздвинула их. Казалось, все это происходит с ней во сне.
Однако мало-помалу она стала приходить в себя. Брет мощным толчком вошел в нее, и Кайла вдруг ощутила резкую боль. Напрягшись, она собралась было его оттолкнуть, но он крепко держал ее руки над головой. Готовый вырваться вскрик застрял в горле девушки, она выгнулась дугой, что лишь помогло Брету проникнуть в нее еще глубже.
Кайла сделала попытку сдвинуть бедра, но было уже слишком поздно. Она лишь плотнее сжала его плоть внутри себя. Брет поднял голову, и в полумраке Кайла увидела, что он изучающе смотрит на нее. Она закрыла глаза, внезапно почувствовав досаду. Ощущение блаженства пропало, и сейчас Кайла в полной мере осознала суровую реальность — его плоть проникла в нее, и уже ничего нельзя изменить.
— Девственница, — низким густым голосом удивленно произнес Брет. — Боже мой, я никак не мог этого предположить.
«Ну конечно, разве он мог поверить в невинность дочери Фаустины», — с горечью подумала Кайла. К тому же она сама помогла ему составить невыгодное мнение о себе, хотя у нее была единственная цель — восстановить доброе имя матери. Какой дурочкой она была!
Кайла открыла глаза и встретила удивленный взгляд.
— Я пыталась сказать об этом, но вы не стали слушать.
Не спуская с нее потемневших глаз, Брет сказал:
— Возможно, что пыталась. Надо было все же сказать, и я был бы поделикатнее с тобой.
