— Именно о нем. Такая настойчивость говорит о многом. В первую очередь о том, что он достоин доверия.
— О! — Молли махнула рукой, то ли отметая его замечание, то ли защищаясь от него. — Ну и что же, что нашел? Пока нас нет, он забудет обо мне. Может, заедет еще разок в колледж, узнает, что я уволилась, и успокоится. Не думаешь же ты, что он будет продолжать розыски?
— Не то что думаю, а совершенно уверен в этом. Помяни мое слово: как только мы вернемся, он сразу объявится.
Молли пожала плечами.
— Поживем — увидим. Мы вообще сначала говорили не о нем.
— Похоже. Только я уже успел забыть, о чем.
Не напомнишь?
— О, всего-навсего о завтрашней поездке в Пелтон. Давай отправимся вместе.
— Да пожалуйста, если тебе так хочется трястись по разбитым дорогам и таскаться по магазинам, — притворно-безразлично отозвался Барри.
Но в глубине души расстроился. Он-то предполагал, что сможет заодно наконец-то позвонить Рэнди и сказать, что все в порядке, что они задерживаются, но, когда вернутся, он сразу даст ему знать. Ясно, что при Молли сделать это невозможно. А жаль!
Парень будет волноваться. Он и Так наверняка уже вне себя от беспокойства. Он, Барри, ведь обещал держать его в курсе, а сам ни разу так и не выбрал случая связаться и оставить сообщение…
Что ж, видит бог, он хотел сделать как лучше. Но Молли… Молли — его главная забота. И если она пока не чувствует себя в силах надолго оставаться в одиночестве, то придется Рэнди потерпеть.
Придя к такому выводу, Барри поднялся и потянул ее за собой.
— Вставай, малышка, отправляемся спать.
Завтра у нас много дел.
Молли легко вскочила, потянулась и с блаженной улыбкой откликнулась:
— И все приятные! Вот бы всегда жить так чтобы завтрашний день сулил одни лишь удовольствия…
Барри хмыкнул.
— Ты через полгода взбесилась бы от тоски.
Неприятности необходимы для разумного баланса. А то любая радость будет не в радость.
— Брось, не придумывай!
— Ни одной секунды, — заверил ее Барри.
— Ладно, придется поверить тебе, потому что проверить мне едва ли удастся.
— Все, Молли, довольно на сегодня черного пессимизма. Увидишь, завтра все будет иначе. Встанем пораньше, полюбуемся восходом…
— Конечно! Но, Барри, ты не должен из своей кожи лезть, чтобы развеселить меня. Правда.
Не волнуйся, мой пессимизм скоро пройдет… надеюсь… — Последнее слово она произнесла еле слышно, но Барри разобрал.
— А я не надеюсь. Я твердо уверен.
Молли легко чмокнула его в щеку.
— Точно, тебе надо было стать психоаналитиком. У тебя настоящий талант смягчать боль.
