— Пожалуй, — подтвердила Ливи.
Пройдя мимо него в гостиную, она поставила вазу на маленький столик, поправила цветок, полюбовалась.
— Я возьму пальто.
Труднее всего брать интервью у своего же коллеги. Хороший журналист умеет отвечать на вопросы, не выдавая себя интонацией и ограничиваясь «да» и «нет». Оливия Кармайкл была крепким профессионалом. Он тоже.
— Вы не ладите с вашей семьей?
— Я этого не сказала.
Ливи достала из шкафа жакет из лисьего меха.
— В этом не было необходимости.
Торп взял жакет и подал ей. Ее руки легко скользнули в рукава. От нее не пахло духами, чувствовался только легкий аромат соли для ванны и цитрусового шампуня. Ее естественность взволновала его. Он повернул Ливи к себе лицом.
— Почему вы с ними не ладите? Ливи недовольно вздохнула:
— Послушайте, Торп…
— Вы когда-нибудь назовете меня по имени? Она подняла бровь и мгновение выжидала.
— Терренс? Торп усмехнулся:
— Не было случая, чтобы кто-нибудь назвал меня так и остался в живых.
Ливи рассмеялась, и он впервые услышал, как весело она смеется.
— Вы не ответили на мой вопрос, — сказал он и неожиданно взял ее за руку, когда она повернулась к нему.
А я и не собираюсь. Никаких личных вопросов, Торп, будь то для печати или нет.
Я упрямый человек, Ливи.
— Не хвастайтесь. Это вас не украшает.
Он переплел ее пальцы со своими, медленно поднял их соединенные руки и задумчиво стал рассматривать.
— Подходят друг другу, — он улыбнулся странной улыбкой. — Я так и думал.
Это было необычно. Он не пытался ее соблазнять, хотя она почувствовала токи желания; он не бросал ей вызов, хотя в ней пробудился дух сопротивления. Он не делал выводов, которые она могла бы оспорить. Он просто констатировал факт.
— Мы не опоздаем? — подавляя смущение, спросила Ливи.
Он неотрывно смотрел ей в глаза, но у нее появилось странное ощущение, словно его взгляд снимает все покровы. Она могла поклясться, что он видит ее всю как есть, вплоть до серповидной крошечной родинки под левой грудью.
— Торп. — Она явно испугалась. — Не надо.
Она была задета. Он это видел, чувствовал. Задета как-то особенно чувствительно. Он немного удивился, вспомнил о своем намерении не торопиться и, взяв ее за руку, пошел к выходу.
Яркий свет. Музыка. Изысканная обстановка. «Сколько же раз я бывала на приемах, — подумала Ливи. — Что отличало этот прием от сотен других? Политика».
Это был свой особый мир, узкий, замкнутый. Вас назначали или избирали, но вы всегда оставались открытой мишенью для прессы и были вечно уязвимы из-за ее влияния на общество. Удар можно было получить с любой стороны. Главным здесь были личности участников, утверждение имиджа. Ливи знала в этом толк.
