– Сейчас этим займусь.
Пибоди свернула налево, в сторону камер предварительного заключения, а Ева направилась в свой кабинет. Он был небольшим, с единственным узким окном, пропускавшим слишком мало света и слишком много шума. Зато ее любимая кофеварка работала безукоризненно.
Ева налила себе чашку кофе и с удовольствием вдохнула крепкий аромат напитка. Потом она села за стол и позвонила Моррису.
– Я знаю, что он производит вскрытие, – сказала она ассистенту, заявившему, что Моррис занят, – Но у меня есть для него информация относительно трупа. Так что соедините меня с ним.
Ева откинулась на спинку стула, потягивая кофе и постукивая пальцами по чашке.
Наконец в трубке раздался голос Морриса:
– Вы ведь знаете, Даллас, как я ненавижу, если меня прерывают, когда я копаюсь в чьих-то внутренностях!
– У меня есть свидетель, который видел на месте преступления двух человек. Они приехали в большом блестящем автомобиле и были хорошо одеты. Один нес черный чемоданчик, а другой – белый, в котором – я цитирую – «что-то хлюпало». Это вам о чем-то говорит?
– Кое о чем. – Ева догадалась, что Моррис нахмурился. – Ваш свидетель видел, что произошло?
– Нет, он был пьян и почти все проспал, а когда проснулся, они уже уехали. Но он заглянул в жилище убитого и обнаружил труп. Может, этот хлюпающий чемоданчик быть тем, что я предполагаю?
– Да, это вполне может оказаться тарой для изъятых органов. Работали аккуратно и профессионально, Даллас. Первоклассное удаление важнейшего органа. Убитому дали солидную дозу анестезии, и он ничего не почувствовал. Но, судя по тому, что в нем осталось, его сердце не стоило почти ничего. Печень сморщена, почки тоже, легкие черны как уголь. Он явно был не из тех, кто регулярно проходит медосмотр. Его тело – мешок болезней. Самое большее через полгода он бы умер естественной смертью.
– Значит, они изъяли негодное сердце, – пробормотала Ева. – Может быть, они рассчитывали выдать его за качественное?
– Если оно выглядело так же, как все остальное, то им не удалось бы провести даже студента-медика с первого курса.
– И все же оно им понадобилось. Такую серьезную работу не проделывают только для того, чтобы прикончить какого-то бомжа.
В голове у нее мелькали всевозможные версии – месть, сатанинский культ, махинации на черном рынке, наконец, просто развлечение…
– Вы сказали, это была первоклассная операция. Сколько хирургов в городе способны ее провести?
– Я работаю с мертвецами, – усмехнулся Моррис. – Врачи, специализирующиеся на живых, вращаются в иных кругах. Насколько мне известно, самая фешенебельная больница в Нью-Йорке – Центр Дрейка. Я бы начал с него.
