Она тоже это чувствовала и знала, что времени осталось совсем мало.
— Ты чувствуешь присутствие смерти или наш собственный страх? — она осторожно провела рукой по изломанному телу, ощущая его боль. Внутри у него было так много повреждений, что у нее заныло сердце. Лекарства здесь уже не помогут.
Но когда она подняла взгляд, ее лицо оставалось сосредоточенным.
— Корделия, сбегай за моей сумкой с медикаментами. И поторопись. Остальные, пожалуйста, расходитесь. Оставьте меня наедине с мальчиком. Айлиш, пожалуйста, оставь нас.
— О нет! Умоляю вас, госпожа! Нет, я должна остаться с моим мальчиком!
— Ты мне веришь?
— Госпожа, — рыдая, она схватила Дейрдре за руку. — Да, моя госпожа!
— Тогда делай так, как я сказала. Теперь ступай и молись.
— Его шея, — начал было Кайлер, но Дейрдре резко обернулась и сердитым взглядом заставила его замолчать.
— Помолчи! Или помоги мне, или уходи со всеми, только не отвлекай меня.
Когда Айлиш наконец силой утащили прочь, девушка закрыла глаза.
— Это причинит ему боль. Мне жаль его, но так надо. Держи мальчика. Он должен лежать неподвижно. И не вмешивайся. Не вмешивайся, что бы ни произошло, хорошо?
— Нет, — ответил принц, но все же передвинулся так, чтобы поудобнее взять руки малыша в свои.
— Очисти свой разум от мыслей о смерти, — приказала Дейрдре, — и страха, и сомнений. Гони их, как привык это делать перед битвой. Здесь и так слишком много тьмы. Ты сможешь?
— Да, смогу. — Как она и просила, Кайлер позволил холоду проникнуть в свое сознание, очищая его от всего ненужного. Как перед боем.
— Филэн, — позвала Дейрдре, — Филэн, маленький бард! Она говорила вполголоса, мягко, почти напевая. Потом провела по его телу руками.
— Борись, прошу тебя!
Она хорошо знала этого мальчика, видела, как он живет, учится, растет. Она любила его голос, его широкую улыбку, его живой ум. Он принадлежал ей, как и все остальные люди в замке Розы, с момента своего рождения. Поэтому ей легко было слиться с его сознанием.
Пока ее руки продолжали привычно работать, поглаживая и массируя маленькое тело, Дейрдре проникла в сознание ребенка. Она услышала, как он весело смеется, прыгая и бегая с друзьями вверх и вниз по узким каменным ступеням. Почувствовала, как замерло его сердце, когда он поскользнулся. Потом мгновение страха или, скорее, ужаса сменилось чудовищной болью. Треск ломающейся кости заставил ее негромко вскрикнуть и резко запрокинуть голову. Что-то внутри нее разбилось, словно хрупкий фарфор, который уронили на каменный пол. Боль была непереносимой.
