Тим представил себе, как аукнется в городе такое известие. Если жители Мэд-Ривер узнают или даже догадаются о том, что она сделала, скорее всего, они захотят вздернуть своего шерифа или, по крайней мере, вымазать в дегте, обвалять в перьях и выгнать из города. Что ж, пусть считают, что Вульф и в самом деле сбежал.
— Это было неостроумно с твоей стороны, — сказал он.
— Я не могу позволить, чтобы они убили его.
— Давай немного изменим твою версию. Скажем, что я вернулся сюда и обнаружил тебя запертой в камере. Иначе они спросят, почему ты промолчала о том, что он сбежал.
— Тебе незачем покрывать меня, — сказала она натянуто.
— Я не обязан, но буду, — сказал он, тяжело вздохнув. — Вот что значит — выбрать шерифом женщину!
— Я знала, что делала, Тим! — в ее голосе прозвучало упрямство.
Он ободряюще похлопал ее по руке:
— Я знаю.
— Ты такой же, как и другие! Тебя не беспокоит, что с ним случится, потому что он индеец.
— Ладно-ладно, — сказал он устало. — Посмотрим, что получится. Обрадуем город известием, что Вульф сбежал.
Версия Тима была далеко не безупречна, но он приложил все усилия, чтобы Мэд-Ривер в нее поверил. Бегство Вульфа стало сенсацией и поводом для изрядных волнений в некоторых кварталах города.
Например, весьма обеспокоенный Флэш Моран явился в тюрьму с требованием особой защиты для него самого и салуна «Счастливчик Паломино». Алмаз в переднем зубе шулера сверкал и переливался, пока он, заикаясь от волнения, передавал свою просьбу. Заметив в углу офиса Тима, Флэш демонстративно повернулся к шерифу:
— У Вульфа особые счеты ко мне и к салуну. Так что теперь я — в опасности.
Сьюзан спокойно спросила:
— Что это у него за причина так сильно ненавидеть тебя, Моран?
— Он псих! Разве этого недостаточно? Он ненавидит людей!
— Не замечала, — сказала Сьюзан.
Шулер впился в нее взглядом.
— Я знаю, что ты и твой дружок-помощник не любите меня, — сказал он. — Но я имею право на защиту, как и любой другой гражданин!
— И получишь ее, как и любой другой, — подтвердила Сьюзан.
Флэш Моран постоял некоторое время в нерешительности и, сердито глянув на обоих, вышел. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь жужжанием мухи за оконным стеклом.
Сьюзан слегка улыбнулась:
— Твой старый друг, кажется, обеспокоен.
— Вижу. А я-то всегда полагал, что он и Вульф — в хороших отношениях.
— Так думала и я, — согласилась она. — Может, за этим стоит кто-то еще, кого он боится и о ком не хочет говорить?
— Возможно.
