Грэйперл — прекрасный, похожий на драгоценную шкатулку дворец принца Ллейна — стоял на вершине холма, окруженный роскошной зеленой травой и цветущими деревьями. Построенный из камня, на закате и рассвете переливавшегося всеми цветами радуги (за что и получил свое название), он был одним из немногих замков принцев, не превратившихся в крепости. Остров Дорваль не нуждался в фортификационных сооружениях: он никогда не знал междоусобиц и со времен прапрадедов жил в мире со всем континентом. Если же его жители и участвовали в военных действиях, то только на чужой территории (как было в последнюю войну, когда моряки Ллейна сыграли не последнюю роль в победе принца Пустыни Рохана над объединенной армией верховного принца Ролстры и Ястри Сирского). Башни Грэйперла были возведены для красоты, а не для войны.
Сады росли на разбитых террасах, спускавшихся к крошечной гавани, откуда в сезон добычи жемчуга отплывали парусные лодки ловцов. Целая армия садовников зорко следила за тем, чтобы никто не топтал охваченные весенним буйством цветы и травы, не портил кусты и деревья, но ни один из них не осмелился бы приказывать мальчику, который бежал по тропинке, петлявшей между розовыми кустами, и гнал ногами мячик из оленьей шкуры. Это был тоненький подросток, пожалуй, слишком маленький для своих четырнадцати зим. Однако видно было, что с годами он станет рослым юношей, а ловок он был так, что, фехтуя на затупленных ножах или деревянных мечах с оруженосцами куда старше себя, частенько заставлял их плакать. Белокурые волосы (скорее темные, чем светлые) обрамляли его живое, подвижное овальное личико с красивыми большими глазами, оттенок которых в зависимости от настроения или цвета одежды менялся от голубого до зеленого. Лицо было смышленое и подвижное; вместе с тем в нем читалась врожденная гордость, становившаяся все более видимой по мере того, как его черты теряли детскую припухлость. Впрочем, человек посторонний ни за что не отличил бы его от какого-нибудь воспитывавшегося при дворе принца Ллейна оруженосца, который освободился от выполнения своих обязанностей и весело играл в саду сам с собой. Ничто не выдавало в нем единственного сына верховного принца, которому было предназначено судьбой унаследовать не только искони принадлежавшую роду отца Пустыню, но и Принцеву Марку.
