Даже про то, что промерз до самой последней кости и каждого нервного окончания. Ухнулся прямо на землю, поворочался осторожно, зарываясь в снег, и, сильно напрягая зрение, принялся смотреть. И чем дольше смотрел, тем страшнее ему становилось.
Вот он и ответ на вопрос… Чем-то теперь ей обернется ее смелость?.. Кажется, над этим он ломал голову несколько минут назад. Вот вам и ответ, батенька. Вот она и обернулась в чудовищную сцену изуверства, насилия и жестокости. Каким же надо было быть чудовищем, чтобы сотворить такое?
Володя не был тринадцатилетним гимназистом, немало успел повидать в своей жизни, но от увиденного и его стошнило.
Зарываясь в снег лицом, содрогаясь от спазм в тот же миг возмутившегося желудка, он в панике начал отползать. — Как он добрался до рва и перемахнул мосток, как в тридцать три прыжка проскакал четыре переулка и затем, открыв дверь в свой дом, заперся в нем — он не помнил. Один свист в ушах и дикое стремление побыстрее спрятаться. Больше ничего, никаких желаний.
Он долго сидел в темноте на табуретке у входа и слушал. Конечно же, никто его не заметил, никто и не думал его преследовать… А вдруг? Потом Володя все же нашел в себе силы подняться и включить свет. Овальное зеркало, скорее зеркальце, чем зеркало, отразило его бледную перекошенную от ужаса физиономию. И почти тут же, срикошетив от его портрета, перед его глазами всплыло другое лицо.
Боже, что будет с ней? Если он, мужик совсем не робкого десятка, которому в «девках» не раз ломали в драках ребра, и то еле-еле сумел взять себя в руки, что же тогда говорить о ней?
Надо же, опять он думает о ней! Начинается?!
Тьфу, чертовщина какая!
Скинув пуховик прямо на пол, Володя задумчиво уставился на свою дверь. Невелик заступ, но все же он чувствовал себя здесь в относительной безопасности… А как же она?
Нет! Не стоит об этом думать, по крайней мере сейчас. Все, что ему сейчас нужно, это повесить на вешалку куртку. Смести снежный валик у входа и приткнуть куском старой овчины. Вот ведь беда: сколько ни пытался забить щель внизу, все без толку. Проныра-ветер непременно к его возвращению наметет аккуратную стопку снежных крупок. Погода… Немилосердно все здесь и безжалостно. Что погода, что люди… Нет! Стоп! Не стоит опять съезжать на только что проложенные самим рельсы. Все, тупик!
Остервенело размахивая веником, Володя вымел на улицу снежную крупу. Подоткнул овчиной входную дверь, тщательно запер ее и для верности потряс за дверную ручку. Потом повключал свет по всему вагончику, состоящему из крохотулечного коридора, плавно перетекающего в псевдогостиную с дверной нишей, указывающей путь в его опочивальню. Помещения были крохотными, словно клетки для морских свинок.
