Лишь одна слабость была в позиции вождя Клана Ненависти, и Магистр непременно использует ее в споре с давним соперником. Если исходить только из количества воинов, то у Правителя Клана Страха Ляна их еще больше — пятнадцать тысяч. Но при этом никто, кроме самого Ляна, напыщенного, самодовольного труса, не считает его достойным занять высокий пост. Да, армию Клана Страха, на три четверти состоящую из новобранцев, нельзя даже сравнивать с легионерами Куна. Но чем тогда хуже его, Эрма, рыцари или, например, дружинники Вождя Клана Злобы Руфа?
Об этом сейчас и говорил вождь северян, человек вспыльчивого нрава, огромной физической силы, но, как это нередко бывает, невеликого ума. Он считал личным оскорблением любые сомнения в непобедимости своего войска.
— Если Кун собрал три легиона, это еще не значит, что он сильнее, — грохотал Руф на всю степь, размахивая руками и проливая вино на свою меховую накидку. — В моей дружине не так много людей, зато все, как на подбор, сильные и опытные войны. Ставлю десять золотых, что любой дружинник одолеет твоего лучшего легионера, Кун.
А тот и не собирался спорить. Лишь снисходительно улыбнулся, продолжая беседу с Хушем, Верховным Шаманом Клана Жестокости. Пусть себе шумит, молчаливый враг опасней крикивого. Куна больше интересовало, что скажет хитрый степняк.
— Не в том дело, доблестный Руф. Зачем нам вообще нужен какой-то командующий? Каждый из нас побывал во многих сражениях и может без посторонней помощи вести своих воинов в атаку, — заявил вдруг Лян. Тучный, выглядевший еще более нелепо и неуклюже, чем обычно, из-за роскошного, но явно тесного для него золотого нагрудника, Правитель Клана Страха сообразил наконец, что никто не принимает всерьез его претензии на руководство. И решил изменить тактику и воспользоваться общим недовольством некоторыми последними нововведениями. — И так уже Магистр со своим другом Тилом навязали нам этих Советников, сующих нос в наши внутренние дела. Скоро они начнут учить почтенного Хуша, как правильно пасти горбачей.
И он повернулся к Верховному Шаману, как бы приглашая его присоединиться к своему возмущению. Но хитрый степняк молчал и только щурил и без того узкие глаза. Он тоже старательно играл свою роль примитивного, ничего не понимающего в политике дикаря. И для подкрепления такого мнения о себе даже надел поверх нарочито невзрачного черного халата ярко-оранжевую атласную куртку, а на меховую пастушью шапку нацепил женскую золотую заколку. Здесь он, пожалуй, немного переигрывал. Все-таки вожди знали Хуша не первый год, и обмануть таким маскарадом он мог разве что одного Правителя Ляна. Прав был Кун, Шамана следует опасаться больше других. Никто не знает, что у него на уме. Однажды Магистр попробовал пробраться в его мысли, но натолкнулся на такую мощную защиту, что сам чуть не выболтал все свои тайны, а потом еще три дня мучился головной болью. Да, по части магии он Шаману не соперник, как, впрочем, и Властитель Кун.
