Та-ра-ра-ра, Тидлди-тум-тум-тум, рокотало скерцо, Тидлди-тум, тидлди-тум, тидлди-тум.
— Правда, когда Китаец меня застукал, он ничего не сделал.
— По-моему, он милый.
— Из пистолета он в нас во всяком случае не попал, — саркастически произнес ее брат.
Не надо пугаться, объяснял некогда в «Буре» бедняга Калибан, остров полон звуков, шелеста, шепота и пенья; они приятны и нет от них вреда. Даже внутренность острова, пока они спускались на лифте, чтобы улечься спать, трепетала от бравурных звуков фортепиано, поднимавшихся по лифтовой шахте.
— Неужели так хорошо слышно сквозь черную дверь?
Они взглянули друг на дружку, ибо обоих посетила одна и та же догадка, и руки их одновременно рванулись к кнопке, которая привела бы их на этаж Хозяина.
В конце поблескивающего коридора стояла распахнутой настежь дверь из черного дерева.
Казалось, что она далеко-далеко.
Теперь, когда они высадились в этом коридоре, обратного пути у них не было, — ни ответвлений, ни закоулков, в которые они могли увильнуть или спрятаться, не имелось в этом прямом и белом туннеле. Вступив в него, им оставалось только двигаться дальше.
Осознание этого заставило их перейти на шепот.
— Никки, а что если он не пьяный?
— А с чего ты взяла, что он пьяный?
— Мы ведь не знаем наверняка, мы только думали, что он, может быть, напился.
— Я-то как раз и не думал.
— А если он сделает с нами то же, что с Доктором?
Тум-тум-тумти-тум!
— Вот что, Джу, постой-ка ты лучше здесь. Я все-таки сунусь туда, а если меня поймают, притворюсь, будто книгу забыл или еще что-нибудь.
— Неужели у тебя хватит совести бросить меня одну?
— Да ведь мне так или иначе разрешается там бывать, а тебе-то нет.
— Я одна не останусь.
— Джуди…
Она встряхнула головой и двинулась по коридору, тем самым вынудив его по меньшей мере не оставлять ее в одиночестве.
— Джуди…
Чтобы догнать ее, Никки пришлось перейти на бег.
— Могла бы хоть подождать. Нам надо подумать.
Джуди остановилась.
— Что мы намерены предпринять?
— Осмотреть комнаты и прочитать дневники.
— Но мы же не можем читать их, когда он прямо под ними проигрывает пластинки. И потом, для чего нам их читать?
— Чтобы узнать, что он изобретает, — сказала она.
— Ну, хорошо. Но ведь не у него же под боком!
— А может, он спит.
— В таком-то гвалте?
Неведомо по какой причине Джуди вдруг расхрабрилась, что твой лев, — вернее, львица.
— Не важно. Ничего он нам не сделает. Мы дети.
— Но…
— Ты трусишь.
Тихо вздохнув, одна запись сменила другую, порокотала с минуту и со страшным грохотом разразилась драматическим повествованием о судьбе какого-то русского человека, судя по всему, бьющегося изнутри о крышку гроба. Хозяин, проигрывая пластинки, не придерживался какого-либо установленного порядка.
