– Мистер Гросс, я клянусь...
– Не надо. Умолкни.
Я умолк.
На этот раз ждать пришлось дольше.
Мистер Гросс сидел, прикрыв глаза, будто белая жаба, ждущая поцелуя красотки, чтобы превратиться в принца. Он все думал, а я тем временем сидел и дрожал от желания внести многочисленные поправки в те сведения, которыми он располагал, и тем самым натолкнуть его на верное суждение.
Наконец он снова заговорил:
– Возможно, я начинаю что-то понимать Фермер всегда скрывал от дочери правду о своем роде занятий, что лично я считаю проявлением снобизма. Если уж человек не может довериться собственной семье и рассчитывать на ее поддержку в труде, то да поможет нам бог. Ну да каждому свое. Фермер хотел, чтобы дочь считала его фермером. Такой у него был характер.
Гросс выжидательно уставился на меня, но, поскольку он ничего толком не сказал, мне не на что было и отвечать Я молча ждал, пока он не заведет речь о более важных материях.
Спустя несколько секунд он кивнул так, будто мы пришли к какому-то соглашению, и продолжал:
– Дочери как-то удалось узнать правду. Услышав ее от посторонних людей, да еще, несомненно, со множеством преувеличений и передергиваний и к тому же в таком впечатлительном возрасте, девочка была глубоко уязвлена. Особенно если учесть, что Фермер проникся сознанием своей вины: ведь он не мог не переживать. Еще бы – столько лет скрывать правду от родного дитяти. И вот ребенок потерял покой. Должно быть, девочка решила искупить прегрешения отца, своими руками уничтожив организацию.
Тут Гросс снова умолк, и на этот раз мне было что ответить ему – Все не так, мистер Гросс, – сказал я. – Девочка и теперь не хочет верить правде. Я пытался ей все рассказать, но она не пожелала слушать.
Он сочувственно улыбнулся, и меня охватил ужас от этого зрелища.
– Ты еще очень молод, – сказал Гросс, – и не успел научиться врать.
Однако продолжим. Эта самая дочка, это дитя, эта юная девушка, осознав свою неспособность уничтожить столь крупную и могущественную организацию, стала искать человека, который помог бы ей осуществить этот замысел. И вот на сцене появляешься ты.
– Мистер Гросс! Ради...
– Тихо! Когда я кончу, можешь говорить и спорить. Тебе дадут такую возможность.
Ну что ж. Я пожал плечами, откинулся на стуле и сложил руки, всем видом показывая, что мой собеседник несет несусветную чушь, и я в мгновение ока докажу ему свою правоту, пусть только мне дадут раскрыть рот. На самом деле я вовсе не был в этом уверен.
