Дом 122 был под стать улице. Построенный в колониальном стиле, он стоял посреди маленькой плантации. Белые колонны тянулись вдоль белого дощатого фасада, на котором выделялись черные оконные ставни. По обе стороны от широкой парадной двери висели горящие каретные фонари, и точно такие же размещались на столбах вдоль извилистой подъездной аллеи. Дом был окружен обычной высокой изгородью и излишне просторной лужайкой. Окна первого этажа светились, второй этаж был погружен во мрак.
– Давай проедем немножко дальше, – сказал я Хло. – Остановись за следующим углом.
На этом перекрестке был светофор – тусклый, как огонек в коктейль-баре в полночь. Мы проехали мимо него, и Хло остановила «паккард» возле изгороди в темном местечке, куда не доставал свет фонарей.
– Если я не вернусь через полчаса, ты, пожалуй, не жди меня. Попробуй добраться до Арти своим ходом.
– Будь осторожен, – сказала Хло.
– Разумеется, я же не сорвиголова.
Изгородь была так близко, что мне пришлось вылезать из машины слева. Мы с Хло постояли минуту, и тут, похоже, оба испытали некоторое странное чувство, или, во всяком случае, я его испытал. Наконец я сказал:
– Скоро вернусь.
– Пожалуйста, осторожнее, Чарли, – попросила Хло, сделав забавное ударение на слово «пожалуйста».
Я испытал неловкость и ответил:
– Постараюсь.
Хло забралась в машину, и я пошел по улице; миновал островок света на перекрестке, причем ощущение было такое, будто шагаешь по проселочной дороге: темнота и изгороди скрывали все признаки цивилизации. Не было слышно ни единого звука – только скрип моих собственных подошв по гравию. Затылку моему было холодно, потому что волосы встали дыбом.
Правую руку я держал в кармане куртки, сжимая рукоять пистолета, взятого у Тима. Оружие должно было внушить мне чувство спокойствия, безопасности и уверенности, но получилось совсем наоборот: оно служило осязаемым напоминанием о том, что я дурачу не кого-нибудь, а себя самого.
Въезд на участок был в дальнем конце забора. Пригнувшись, я шел вдоль него и смотрел сквозь изгородь на тускло освещенные окна слева. После мрака улицы дорожка показалась мне ярче, чем Таймс-сквер. Она была широкая, и на обочинах стояло четыре или пять машин – новеньких и дорогих.
Есть ли у Гросса собаки? Мне казалось, что в такой усадьбе должны быть псы – здоровенные и прыгучие твари, способные откусить ногу за здорово живешь. Я с минуту постоял, отыскивая их глазами, но не видел ничего, кроме дорожки и фонарей. Уж и не знаю, почему я все время волновался из-за собак.
