И вновь менее массивный боец должен был оказаться оглушен или покалечен, утратить прикрытие и оказаться под секирой Улана. Но опять правая рука Нилока словно бы двинулась быстрее, чем мог уследить глаз: зрители увидели не пошатнувшегося Нилока с хлынувшей изо рта кровью, а левую руку Мерака, проткнутую нилоковым мечом. Клинок пронзил запястье Улана, вынудив того вскрикнуть от боли, когда Нилок повернул клинок в ране и рывком вытянул его обратно. Кровь несколькими мощными всплесками хлынула из поврежденных сосудов, ладонь Мерака скрючилась, точно коготь, ибо удар перерубил кости и сухожилия. Нилок толкнул противника щитом в грудь, и тот отлетел, взмахнув секирой в тщетной попытке защититься. Теперь ясно было видно, что Улан ослаб от множества ран, он дышал резко и мучительно, своей неровностью это дыхание походило на дыру в его запястье.
Солнце еще не успело полностью исчезнуть за верхушками деревьев, его лучи смешивались со светом факелов, омывая грозным сиянием картину боя. Нилок преследовал Мерака, небрежно отражая удары секиры, его глаза сверкали, волчья ухмылка не сходила с жестких губ. Вот он повернулся, приняв удар секиры на щит, и с размаху опустившийся меч отсек Мераку руку у плеча. Свежая кровь брызнула на щит. Мощный вздох вырвался у зрителей: секира Мерака, рукоять которой все еще сжимала отрубленная рука, упала наземь. Улан тремя огромными шагами отскочил назад, пялясь на обрубок плеча. Его мощная голова поворачивалась из стороны в сторону, словно он не верил своим угасающим глазам. Нилок завопил и нанес мечом жуткий удар, метя по шее противнику, чуть выше серебряно-золотой полосы уланского торквеса.
Голова Мерака отлетела прочь, и кровь столбом выплеснулась из перерубленной шеи. Затем бычья туша рухнула на колени и оказалась повергнута к стопам Нилока. Ала-Улан стоял на месте, и меч все еще двигался в его руке, словно ища новой поживы.
Казалось, хозяину удалось приложить усилие, чтобы успокоить его, всадив в землю рядом с еще подергивающимся трупом. На поляну упало великое безмолвие. Нилок снял с руки щит и бережно поставил его подле меча. Затем преклонил колени, чтобы снять с шеи мертвеца торквес Улана. Подняв окровавленный обруч, сплетенный из серебра и золота и еще сильнее покрасневший в свете закатного солнца и огней, он задержал его в высоте, чтобы видело все Становище, а затем торжественно обошел курган.
Борс услышал шепот Дьюана: «Ашар!»
Затем Тоз каркнул, точно ворона:
