Вытащив из-за бочки кусок тряпки, он насухо вытерся и натянул рубашку. Каландрилл, обиженный, ждал хоть какого-нибудь сочувствия. Брахт зашнуровал рубашку, подошел к молодому человеку и критично осмотрел его с ног до головы.
— Целитель пропишет тебе мазей, и через неделю с небольшим ты будешь в полном порядке.
Каландрилл переполошился.
— Через неделю? А на кого я похож сейчас?
— На мяч, в который играли пьяные матросы. До тех пор, пока губы твои не заживут, тебе придется воздержаться от поцелуев, да и вряд ли кто-нибудь на это сподобится.
— Да помоги мне Дера! — простонал Каландрилл.
— Ничего, пройдет, — усмехнулся Брахт.
— Отец изничтожит меня, — пробормотал Каландрилл. — Он приставит ко мне охрану! Я не смогу выйти из дворца!
— Из дворца? — В голубых глазах засветилось любопытство. — Вчера вечером ты тоже говорил о дворце. Кто ты?
— Каландрилл ден Каринф, сын Билафа, — ответил он.
— Домма? — присвистнул Брахт. — Значит, ты не просто бахвалился?
Каландрилл покачал головой и опять застонал от боли.
— Нет, — сказал он. — Мой отец — домм Секки, а я попал в серьезный переплет.
— Интересная история. — Брахт ткнул пальцем в сторону кухни. — А истории лучше всего слушать на полный желудок и за кружкой пива.
— Я не могу есть, — пожаловался Каландрилл, — а пиво… ох.
Брахт не обратил на это никакого внимания и, развернув его за плечи, подтолкнул к дому и повел в просторную столовую.
— Поверь мне, — сказал он, — у меня больше опыта в таких делах.
Усадив Каландрилла на удобный стул, Брахт отправился в служебный амбар. Здесь было чище, чем во вчерашней таверне, и пахло свежими сосновыми опилками, рассыпанными по полу; сквозь открытые окна до него долетал запах ранней жимолости; несколько мужчин и женщин, сидевших за деревянными столами, бросили на него безразличный взгляд и тут же забыли о нем.
Брахт вернулся с двумя кружками — в одной пенилось пиво, в другой была какая-то темная жидкость.
— Выпей. — Он протянул ему вторую кружку. — Это прочистит тебе мозги.
Каландрилл с сомнением отпил несколько глотков и удивился приятному вкусу; постепенно шум в голове и тошнота прошли. Брахт залпом выпил полкружки пива, стер белую пену с верхней губы и откинулся на спинку стула.
— Ну, рассказывай.
Каландрилл понимал, что его спаситель заслуживает откровенности, и, потягивая живительную жидкость, начал рассказывать, как оказался у Матросских ворот.
Брахт встал и принес еще две кружки, за которыми вскоре последовали две миски жаркого. К своему удивлению, Каландрилл почувствовал, что аппетит победил отвращение, — к тому же жаркое было отменным, и в желудке у него стало лучше.
