С этим неожиданным заключением Браун бросил камень на стол и выжидательно посмотрел на мэра. Клершоу, не дождавшись приглашения, резко сел, словно ноги вдруг отказались ему служить. Он расширенными глазами смотрел на камень, который видел впервые в жизни.
— Это — он? — хрипло выговорил мэр.
— Он, он, — с сожалением ответил Гатер Браун.
Лорд Белсмер потихоньку перевел дух и подумал что, пожалуй, с камнем Брауна все обойдется без диких выходок, не то что с камнем Сулеймана на совещании. Хорошо бы и дальше так шло. Собственно, оснований для скандала как будто нет. В целях сохранения мира и спокойствия лучше действительно оставить в живых эту подделку. Ход сильный, ничего не скажешь, но трудные времена как раз и требуют сильных поступков.
— Ваши ученые не ошиблись? — с трудом проговорил мэр. — Значит, все бесполезно?
— Увы, да, — с видимой неохотой сказал Браун.
— А другие камни? Они тоже утратили свои свойства?
— Те, с которыми мы работали — да, — не моргнув глазом, ответил министр. — Есть, правда, один-два экземпляра, нам пока недоступных. Но думаю, что и с ними так же.
Один у сэра Джайлса, он еще не закончил эксперименты, один у Верховного судьи…
Наступило короткое молчание. Потом мэр спросил:
— Значит, этот камень ничего не может?
— Совершенно верно, — подтвердил Браун. Пробуя слова на вкус и с радостью ощущая в них аромат правды, он раздельно произнес. — Этот камень ничего не может.
Мэр протянул руку, взял камень, повертел его, сжал и застыл на добрую минуту.
В этот миг крушения всех надежд он понял, что следующий шаг неизбежен. Надо возвращаться в Рич и сеять скорбь и разочарование в других сердцах. Слова министра не оставляли сомнений, но, как бы нелепо это ни выглядело, он не мог устоять перед искушением последней, отчаянной попытки.
Шансов не было, и все же… может, остался один, крохотный?
Да, камень ничем не сможет облегчить страдания десятков тысяч больных но, может быть, у него хватит силы на одно, маленькое чудо… Его сын. Формулу желания не надо было долго искать, и Клершоу вложил в нее всю страсть страдающего сердца. Сжимая в руках бесполезный кусок вещества, он свел все помыслы только к одному — пусть его сын будет здоров!
Оба министра наблюдали за ним с каким-то несоответствующим положению терпением.
Наконец мэр шевельнулся, положил камень на стол и поднялся.
— Наверное, здесь уже ничего не поделаешь, — выговорил он, — Я вернусь в Рич и скажу им, что надежды больше нет.
