Форестер провел нелегкий вечер. Волнение лишило его аппетита, а алкоголь ему запретил доктор Питчер. Доктор пил кофе, чтобы не заснуть, и курил сигары до горечи во рту, лишь краем уха прислушиваясь к беседе военных о грядущей безработице в их рядах.
Приближалась полночь, когда гуманоид вернулся из компьютерного отдела. Мрачная серьезность машины ничего не говорила о том, удалось ли ей выведать что-то секретное. Весь на нервах, Форестер спустился к служебной машине, чтобы проводить инспекторов к ожидавшему их самолету. Как только они взлетели, он направился прямиком к Айронсмиту. Клерк взволнованно спросил:
— Что случилось, доктор Форестер?
Клэй смущенно моргал, глядя на молодого математика, и Айронсмит снова спросил:
— Почему у вас такой недобрый и изможденный вид? Игнорируя его беспокойство, Форестер окинул острым взглядом обстановку комнаты. Немногочисленная мебель была ободранной, но удобной. На маленьком столике лежала раскрытая книга на каком-то древнем языке материнской планеты. Рядом стояла коробка сигар и бутылка красного вина. Сам Айронсмит, в мятых брюках и рубашке с расстегнутым воротником, выглядел так же уютно и доброжелательно, как и его комната. Никаких признаков расследования, проведенного гуманоидом, Форестер не обнаружил.
— В чем дело, сэр? — настаивал клерк.
— Проклятая машина мучила меня весь день, — пробормотал Форестер устало.
— Надо же! — математик был удивлен. — Лично мне было очень интересно.
— Чего оно от вас хотело?
— Ничего особенного. Оно задало пару вопросов, а потом осмотрело вычислители.
— Все это было слишком долго, — Форестер изучал открытое лицо Айронсмита, — Что он хотел узнать?
Клерк улыбнулся с мальчишеским удовольствием.
— Я сам задавал ему вопросы. Понимаете, центральный аппарат на Крыле IV знает всю математику, какую только изучают люди, — он сам прекрасный компьютер. Я случайно упомянул одну задачку, которая уже давно не давала мне покоя, и мы вдвоем решали ее.
— И что?
— И всё, — серые глаза Айронсмита хранили выражение кристальной честности. — Право же, доктор Форестер, я не вижу причин опасаться гуманоидов или ненавидеть их, как Марк Уайт.
— А я вижу!
Айронсмит вежливо запротестовал:
— Но ведь они всего лишь машины. Они не могут быть плохими — как, впрочем, и хорошими. Они вообще не имеют дела ни с какими моральными дилеммами. Им не дано выбирать между правильным и неправильным. Все, на что они способны, — это то, для чего их создал старик Уоррен Мэнсфилд: служить и подчиняться человечеству.
