Он еще не наступил. В небе по-прежнему ярко горели звезды, но по всему горизонту уже тянулась светлая полоса. Мы стояли одни посреди пустой темной палубы. Подойдя к самой корме, мы оперлись на релинги и стали смотреть, как с подошедшего катера к нам на баржу сгружают два эхолота. Когда начнутся погружения, возле этих приборов будут дежурить курсанты-старшекурсники в жестких скафандрах, им поручат вести протокол погружений и фиксировать выполнение норматива.
Катер отошел от баржи, и матросы стали опускать в воду первый эхолот. Мы с Бобом вглядывались в чернильно-черную воду.
— Можешь не сомневаться, Джим, — неожиданно сказал Эсков. — Ты выполнишь норматив даже без всякого укола.
— И ты тоже!
Боб задумчиво посмотрел на меня, а потом покачал головой.
— Спасибо, Джим. Мне хочется в это поверить.
Он опять перевел взгляд на воду и озабоченно вздохнул. Это была давняя история — она началась с его первого погружения без скафандра.
— Экстаз глубины… Красиво звучит, да, Джим? Вот только чувствуешь себя от этого паршиво!
Он выпрямился и улыбнулся.
— Но я справлюсь с ним. Я должен!
Я не знал, что сказать другу. К счастью, сейчас я мог промолчать — к нам приближался какой-то курсант. Окликнув нас, он подошел к релингам и тоже стал смотреть на черное зеркало воды с мерцающими в нем звездами. Это был первокурсник, которого я прежде никогда не видел.
— Странно все это выглядит, — пробормотал он себе под нос. — Что, всегда так?
Мы с Бобом переглянулись. Наверное, совсем еще салага — из какого-нибудь городка в Индиане, где люди могут прожить всю жизнь и ни разу не увидеть моря.
— Да, вполне обычная картина, — снисходительным тоном ответил я. — А ты, наверное, впервые попал в открытое море?
— В открытое море? — удивленно переспросил он. — Да нет… я спрашивал не о море. Небо! Здесь оно такое глубокое. Столько звезд, и солнце восходит. Здесь всегда так много звезд?
— Обычно их намного больше, — сухо ответил Боб. — А ты что, раньше звезд не видел?
Странный курсант отрицательно покачал головой.
— Довольно редко…
Теперь настала наша очередь удивляться.
— А как тебя звать? — спросил Боб.
— Крэкен… Дэвид Крэкен. — Он с любопытством посмотрел на меня своими темными добродушными глазами. — А тебя я знаю. Ты — Джеймс Иден. Твой родственник — Стюарт Иден, изобретатель иденита!
Я кивнул, хотя восхищение, прозвучавшее в его голосе, меня немного смутило. Я гордился изобретением своего дяди — иденитовой пленкой, которая обращала вспять действие колоссального давления воды. Именно благодаря этому люди могли осваивать морское дно. Но дядя всегда учил меня не хвастаться.
