— Прекрасно, Джордж. У тебя получилось. Я Хагбард Челине. — Мы обменялись рукопожатием; у него была хватка Кинг-Конга. — Добро пожаловать на борт подводной лодки «Лейф Эриксон», названной так в честь первого европейца, добравшегося до Америки через Атлантику, да простят меня мои итальянские предки. К счастью, среди моих предков были и викинги. Моя мать — норвежка. Но русые волосы, голубые глаза и светлая кожа всегда были рецессивными признаками. Мой сицилийский папаша забил материнские гены.
— Где, черт возьми, вы достали этот корабль? Никогда бы не поверил, что существование такой подводной лодки можно скрыть от всего мира.
— Эта лодка — мое детище. Она построена по моему проекту в норвежском фьорде. Вот на что способен освобожденный разум. Я Леонардо да Винчи XX столетия, хотя и не гей. Конечно, я попробовал и это, но все-таки женщины интересуют меня больше. Мир никогда не слышал о Хагбарде Челине. И все потому, что мир глуп, а Челине — умен. Эту лодку не засечет ни радар, ни сонар. Она лучше любой разработки американцев или русских. Может опускаться на любую глубину в любом океане. Мы опускались на дно Атлантической впадины, исследовали котловину Минданао и несколько безымянных провалов в морском дне, о которых никто никогда не слышал. «Лейф Эриксон» готов к встрече с гигантскими, свирепыми и хитрыми чудовищами глубин, которых мы знаем не понаслышке. Я бы даже рискнул сразиться на этой лодке с самим Левиафаном, хотя меня радует тот факт, что пока мы видели его лишь очень издалека.
— Вы говорите о китах?
— Я говорю о Левиафане, дружище. Кит для этой рыбины, если ее можно назвать рыбиной, все равно что гуппи для кита. Не спрашивай меня, кто такой Левиафан — я даже приблизительно не могу тебе сказать, какой он формы. В подводном мире есть лишь один Лефиаван, и я даже не знаю, он это, она или оно. Я не имею понятия, как он размножается, — возможно, ему и не нужно размножаться, потому что он бессмертен. Возможно, это и не животное, и не растение, но это живой организм, и самый крупный на нашей планете. Да, Джордж, мы повидали чудовищ. Мы видели с борта «Лейфа Эриксона» затонувшие руины Атлантиды и Лемурии — или континента My, как называют Лемурию хранители Священного Хао.
— Да о чем это вы говорите? — спросил я, засомневавшись, не попал ли я в какое-то безумное сюрреалистическое кино, переходя от шерифов-телепатов к убийцам-гомосексуалистам, нимфоманкам-масоншам и психически больным пиратам по сценарию, написанному двумя наркоманами и юмористом с Марса.
