Мэтт подмигнул Брук.
— Это был способ самозащиты.
— Ты считаешь ее красивой?
— О да, — откликнулся Мэтт, для убедительности целуя нежную щечку Брук. — Два.
Брук почувствовала, как ее сердце ухнуло куда-то вниз. Кажется, Мэтт собрался довести ее до нервного срыва, самым возмутительным образом нарушая только что установленные правила.
Она отпихнула наглеца и глубоко вдохнула, чтобы успокоить расшалившиеся нервишки.
— Мне не послышалось, ты называл меня невыносимой особой?
— Помимо прочего.
— В таком случае я требую сатисфакции.
— В любое время, доктор. В любое время, — расплылся в ухмылке Мэт.
Элиза откинулась на взбитые подушки и со вздохом прикрыла глаза.
— В чем дело, бабушка? — воскликнул Мэтт, и тревога исказила его черты.
— Ничего особенного, дорогой.
— Ты устала?
Элиза покачала головой.
— Я просто прочитала короткую молитву.
— С чего это? — напрягся Мэтт.
— Ты привел сюда молодую девушку не для того, чтобы провести курс терапии, — размышляла она. — Для чего же?
— У меня ведь никогда не было от тебя секретов, бабушка. — Мэтт старательно откашлялся перед обнародованием важной новости. — Мы с Брук собираемся пожениться.
— Я так и думала, — всплеснула руками Элиза. Слава богу!
Мэтт прижал к себе Брук так, что расстояние между ними составляло всего ничего.
— Три, — прошептал он, прежде чем впиться в ее губы жадным поцелуем.
Брук стало очень жарко. В данных обстоятельствах она должна была бы безумно разозлиться на Мэтта, но почему-то не злилась. Должна была бы его оттолкнуть, но не оттолкнула. Наоборот, хотела прижаться еще крепче, от поцелуев перейти к более конкретным действиям. Поцелуи Мэтта не раздражали, а заставляли желать большего!
О, боже! Сколько еще она выдержит? И сколько ей придется приложить усилий, чтобы вытеснить из памяти жаркие объятия этого мужчины?
— Сюда, милая. — У Элизы был ярко выраженный техасский акцент.
Приглашение пришлось весьма кстати. Оно позволило Брук высвободиться из объятий, лишавших ее воли и разума. Она сделала шаг вперед, надеясь, что не свалится на пол, став посмешищем, казалось, ее ноги превратились в желе.
Пытаясь вернуть себе способность логически мыслить, Брук начала прикидывать, почему Элиза с такой легкостью восприняла известие о грядущей свадьбе. Она не задала ни одного вопроса о скоропалительности брака, не поинтересовалась прошлым избранницы. Чувствуя себя в крайней степени неловко, Брук приблизилась к больничной койке.
Элиза Каттер слишком долго жила на белом свете, чтобы поверить в такую красивую сказочку. Или все-таки поверила? Наверное, она слишком хотела увидеть жену и детей внука и не могла критически отнестись к предлагаемой легенде. Внезапно Брук стало так стыдно за вранье, что она не могла решиться посмотреть в глаза пожилой женщине.
