— Его светлость, — начал беседу Элмсбери, когда они приступили к еде, — путешествовал по всему континенту последние три года.
— В самом деле? — вежливо отозвалась Эмбер. Она не была голодна и жалела, что не осталась у себя в комнате. Она с трудом проглатывала пишу. — Отчего же вы вернулись в столь неподходящее время, когда свирепствует чума?
— Я не так молод, мадам, — ответил он, его речь звучала четко и размеренно, как у человека, не допускающего ни малейшей небрежности. — Болезнь и смерть более не тревожат меня. Я приехал на церемонию бракосочетания сына, он женится через две недели.
— О, вот как! — Больше она ничего не могла придумать в ответ.
Она решила, что он вовсе не так заинтересован в ней, как говорил Элмсбери, и, поскольку она пришла в надежде увидеть влюбленный взгляд мужчины, ей стало теперь просто скучно. Она не вникала в дальнейшую беседу и по окончании обеда поспешила в свою комнату.
Апартаменты, в которых они жили с Брюсом больше месяца, казались ей теперь опустевшими. Эмбер бесцельно бродила в тоске из комнаты в комнату, и каждая мелочь напоминала ей о Брюсе. Вот книга, которую он так недавно читал, она лежала на большом кресле. Она взяла книгу в руки, прочитала название: «История Генриха VII» Фрэнсиса Бэкона. Вот пара сапог, испачканных в грязи, две белые полотняные рубашки, тоже испачканные, пахнувшие потом; шляпа, в которой он ездил на охоту.
Вдруг Эмбер упала на колени, смяла шляпу в руках и горько разрыдалась. Она никогда не чувствовала себя столь одинокой, безнадежно одинокой.
Два-три часа спустя, когда Элмсбери постучался к ней, он застал ее лежащей на кровати ничком, она сжимала руками голову, но больше не рыдала, она просто оцепенела.
— Эмбер… — тихо сказал он, думая, что та спит. Она повернула голову:
— О, входите, Элмсбери.
Он сел рядом. Эмбер перевернулась на спину и взглянула на него. Прическа Эмбер растрепалась, глаза были красные и распухшие, голова болела, на лице — тоска и апатия. Он наклонился и поцеловал ее в лоб.
— Бедняжка.
От звука его голоса глаза Эмбер непроизвольно наполнились слезами, и вот они уже потекли из уголков глаз по вискам. Она закусила губу, твердо решив больше не плакать. Несколько минут оба молчали, Элмсбери гладил ее по голове.
— Элмсбери, — произнесла она наконец, — Брюс уехал без меня потому, что он собирается жениться?
— Жениться? Господь с тобой, нет, конечно, я бы знал! Клянусь, не собирается!
Она вздохнула и отвернулась к окну.
