— В таком случае, я думаю, он и остался в живых. Захватил свой прибор с собой. Э, погодите-ка…
Уорлок вооружился пинцетом, сунул в шкафчик руку и извлек из груды марлевых тампонов маленькую прямоугольную металлическую пластинку. Она оказалась односторонним лезвием для бритвы.
— Что же он делал этой штукой, интересно? Он указал на один угол нового блестящего лезвия, который был испачкан в чем-то коричневом.
— Странно, — проговорил Пербрайт, чувствуя себя не совсем готовым к выдвижению следственной версии. Уорлок бережно прислонил лезвие к рукоятке молотка. Закончив с этим, он повернулся и знаком показал инспектору, что готов пройти вниз.
На нижних ступенях Пербрайт задержался, окидывая взглядом угрожающих размеров препятствие в лице констебля Дональдсона, он стоял у входной двери, занимая своей фигурой практически всю небольшую прихожую.
— Вынесите себе стул и посидите на улице, — распорядился Пербрайт. — Из-за вас дом становится похожим на Даунинг-Стрит [3].
Вернувшись в столовую, они увидели, что сержант Лав выгреб все что мог из всевозможных ящиков, ящичков и отделений старинного бюро и теперь колдовал над изрядной кучей бумаг.
Через приоткрытое окно из сада доносились звуки старательских трудов: лопата время от времени вонзалась в пыльную землю цветочных клумб. Начавшийся было ливень неожиданно прекратился. Оба детектива сняли пиджаки. Один из них рассеянно покачивал совком — он умудрился не найти себе лопату и задумчиво смотрел на прах, который тревожил его коллега.
Пербрайт открыл дверцу буфета и показал Уорлоку тазик и кисточку:
— Я как раз обратил на них внимание, когда вы появились. Мне кажется, здесь кроется ответ на некоторые вопросы.
Уорлок опустился на корточки и внимательно осмотрел тазик, ни к чему не прикасаясь. Потом он опустил голову еще ниже и потянул воздух носом.
— Это ведь воск? — спросил Пербрайт.
— Точнее, парафин. Наверное, растопленные свечи: тут вот застыл кусочек фитиля. — Уорлок начал легонько раскачиваться на каблуках, потом поднял голову. Его лицо выражало первобытное удовольствие. — Нанесен горячим с помощью кисточки на металлический слив и все, какие были, дефекты в эмалированном покрытии ванны — как раз то, что нужно, сэр. А цепочку можно просто обмакнуть в тазик.
Сержант Лав, ругаясь вполголоса, раскладывал бумаги по трем кучкам, условно обозначив их про себя как «письма», «счета» и «всякая всячина». Жизнерадостный Уорлок все больше раздражал его после того, как с быстротой, непозволительной для кабинетного работника, произвел на свет ту самую теорию, которую Лав уже выносил в своей голове, намереваясь огласить в подходящий момент как праздничный подарок всем. Пытаясь спасти хотя бы частицу ускользающей славы, он вмешался в разговор, объявив:
