Они должны договориться, если предстоит родиться ребенку.
Но, поднимаясь на лифте, она поняла, что храбрость оставила ее. И теперь звук голосов, идущих из гостиной, заставил задуматься — входить или не входить.
С Джейком кто-то был. Если он не один — с женщиной, судя по голосу, — тогда она приедет сюда в другое время.
Но решится ли она вновь на этот шаг? Сможет ли заставить себя приехать снова, если отступит сейчас?
Она должна остаться, если собирается узнать правду.
Но у Джейка гости…
Мерседес направилась обратно к двери, когда услышала свею имя, и замерла, прислушиваясь к каждому слову.
— Оставь Мерседес мне, мама! — говорил Джейк, его было слышно через другую приоткрытую дверь. — Я все улажу!
— О, конечно, — женский голос был резким и презрительным. — Если ты будешь улаживать все таким способом, то позволишь поймать себя в ловушку. Будь осторожен, Джейк, или эти проклятые Алколары разрушат твою жизнь, как разрушили жизнь Маргариты. Ты знаешь, что они сделали с моей сестрой!
Мерседес будто воткнули нож в сердце. Она вспоминала прошлую жизнь отца, англичанку по имени Маргарита — женщину, которую Хуан Алколар любил и потерял, которая родила ему ребенка и умерла через несколько месяцев, — мать Рамона.
«Конечно, семья Маргариты обвиняла меня в ее смерти, — слова отца гремели в ее голове, заглушая то, что говорил Джейк, — они так и не простили меня. Ее сестра ненавидела меня и поклялась, что отомстит…»
И Джейк назвал эту женщину матерью! Мерседес схватилась за дверь, ища опору, вынуждая себя держаться и слушать.
— Пора прекратить эту фальшивую помолвку, сказала мать Джейка. — Уезжай, пока тебя не поймали в ловушку. В конце концов, ты же не хочешь обнаружить, что женился на женщине по ошибке!
— Жениться по ошибке? — Голос Джейка был резким и саркастичным. — Нет, я могу уверить тебя, что этого никогда не произойдет.
Мерседес пришлось закрыть рот ладонью, чтобы сдержать вопль страдания. Она сильнее схватилась за дверь, костяшки пальцев побелели, в ушах стояло ужасное жужжание, как от тысячи обозленных пчел, голова закружилась, и она почувствовала тошноту.
И теперь, когда она была слишком уязвима и слаба, возникло воспоминание — ясное, жестокое и яркое, — когда Джейк в первый раз подошел к ней на той вечеринке в Лондоне. Она впервые увидела его и спросила о нем у Антонии. Он уже знал тогда, кто она!
Он подошел — сдержанный, спокойный, полностью собранный.
Он не спросил ее имени, а произнес его, словно делал бездушное обычное заявление.
