Ведь она всего лишь школьная учительница средних лет, она упустила какие бы то ни было надежды на счастье, когда позволила себе забеременеть в возрасте, в котором можно было бы уже соображать, что к чему. С тех пор она не испытывала никакой потребности в серьезных отношениях с мужчинами. С течением времени ей довелось повстречать одного — двоих, попытавшихся превратить случайное знакомство в нечто более серьезное, однако каждый раз Лаура отвергала их посягательства. Один только Марк продержался до конца, да и то потому, что ему ничего от нее не требовалось. В конце концов она и вправду уверовала, будто все ее сексуальные потребности благополучно зачахли, и мысль о том, что она, возможно, ошиблась, нарушала ее душевное равновесие, чтобы не сказать большего.
И, собственно говоря, на чем основываются ее заключения? — презрительно спрашивала она саму себя. Разве произошло что-либо из ряда вон выходящее, такое, что заставит ее взглянуть на свою жизнь по-иному? Ведь глупо же придавать какой-то особый смысл тому, что Джейк едва не сбил ее с ног и затем не позволил ей упасть. В подобных обстоятельствах любой сделал бы то же самое, будь то мужчина или женщина, и если она полагает, будто в его прикосновении к ней было нечто сексуальное, она попросту обманывает себя. Да, но он же обнял меня, упрямо возражала она. Он сделал так, что я оказалась в его объятиях. И неважно, что с его стороны это была совершенно спонтанная реакция. Она и сейчас ощущала впившиеся в ее тело пальцы Джейка, напрягшиеся мышцы его ног…
О Господи! Она повернулась на спину и слепо уставилась в потолок. Сколько ей лет? Тридцать восемь? А реакция как у шестнадцатилетней девчонки. Хотя, горько подумала она, именно в этом возрасте ее сексуальное развитие и застопорилось, так чего же еще ожидать?
Хорошо хоть Джулия ничего не знает. Ко времени, когда дочь после ванны спустилась вниз — чистая, распространяющая сладкий розовый аромат, обернувшая тонкое тело в ничего не скрывающее шелковое кимоно, — Лаура уже подмела пол, приведя кухню — и себя — в сравнительный порядок. Потрясших ее мгновений в объятиях Джейка как не бывало, Лаура ушла к себе, сославшись на усталость и ничем не выказав бури, кипевшей в ее душе. Она оставила их на софе в гостиной, на которую Джейк уселся, когда она настояла на том, что сама подберет осколки разбитой тарелки.
Лаура поднялась в шесть утра. Собственно, уже с пяти сна не было ни в одном глазу, и лишь сознание, что ей нечем объяснить столь ранний подъем, не позволило ей сойти вниз при первых лучах рассвета. А шесть часов казались ей вполне приемлемым временем, и поскольку гости ее улеглись лишь после полуночи, Лаура не боялась разбудить их.
