Туман, покрывший Арморику, пролив Редон и захвативший краем мрачные топи Парижской низины, медленно сносило к югу – от диких джунглей Верхнего Лаара к болотам Бордо и Аквитанскому заливу. Справа оставались лесистые Вогезы, горы Юры, пологие холмы Верхней Гельвеции. К полудню фронт облаков покрыл Кантабрию и полностью затопил Центральный Конейн. Удивительно, но по мере движения к югу туман становился все более плотным, теперь он полностью скрыл от глаз горы Сьерра-Морена, просочился к устью Гвадалквивира, и только заснеженные вершины хребта Бетик немного замедлили его движение. Туман плотно обложил склоны высочайших вершин Бетика – Велету, Алькобабу и сверкающий на солнце пик Муласен.
Здесь, теряя силу и становясь все тоньше, туманное покрывало еще скрывало солнце и пролилось дождем на буйные леса в горных долинах, северные предгорья и широкие степи Южного Конейна, где стада плиоценовых травоядных в страхе сбились на высотах. С тревогой принюхивались они к водопаду, низвергнувшемуся с небес, вслушивались в поминальные пляски тяжелых дождевых капель. Страшно и печально было стоять на вершинах холмов, бок о бок с мокрым, тоже покрытым шерстью собратом.
В этот день король одержал величайшую победу.
Это был день гибели королевы Мерси и Ноданна Стратега.
К вечеру король добрался до своего замка. Слуги доставили трофеи.
Рыцари и вассалы короля встретили его радостными криками. Они требовали назначения триумфального шествия, однако, к всеобщему удивлению, король был мрачен и молчалив. Когда он бросил на брусчатку широкой крепостной площади серебряную механическую руку, принадлежавшую Ноданну, на площади наступила тишина. Что-то случилось с королем во время этой битвы – необычно пуст был его взор, бессловесны мысли. Все решили, что победа далась дорогой ценой. Не пострадало ли его сознание?
Стоявшие возле короля герои Блейн и Альборан попытались привести его в чувство, обратить внимание на ликовавшую толпу, просили приветствовать победителей, однако Эйкен Драм остался глух к их уговорам. Отказался он и проследовать в королевскую спальню (только много позже соратники узнали, в чем была причина подобного поведения).
– Господин, позвольте предложить вам мои покои, – произнес Блейн. – Там моя супруга, Сладкоголосая Тирон, поможет вам залечить раны.
Король, ни слова не говоря, покорно направился в сторону личных апартаментов Блейна. Так же тих и задумчив он был, когда верные вассалы сняли с него заговоренные стеклянные доспехи и уложили на узкую кровать в скудно обставленной комнатушке. Открытых ран на теле властелина не было видно, однако его дух, несомненно, был поколеблен. Не спас и ментальный щит. Сознание короля оказалось на грани срыва. Он погружался в сумерки безумия.
