— Слава Богу, нет! Сотрудничаю в благотворительной организации. В одной передаче пойдет сюжет о нашей деятельности, нужно было согласовать детали с журналистами…
— Никогда не думала, что позорно работать в телеэфире! — буркнула я: напряжение последних дней дало о себе знать.
— Мы не поняли друг друга, — озадаченно промямлил Бен.
— Вы только что сказали: «Слава Богу, нет!» Это прозвучало так, словно лопатой дерьмо загребать — и то почетнее!
— Простите, если обидел. В словах крылся иной смысл: ваша сфера деятельности слишком публична, не всякому по силам. Я, например, постоянно теряюсь перед камерой…
Я только фыркнула в ответ, но решила не раздувать скандал.
— Извините, просто очень раздражает, когда люди ругают телевизионщиков.
Подруга рассмеялась в ответ:
— Милая, да ты ведь первая кричала о том, что наша работа пустая и бессмысленная!
Я начала было придумывать какую-нибудь отговорку, однако ответ нашел Бен:
— Таковы люди. Мы можем критиковать работу и любимого человека сколько угодно, но когда кто-то посторонний говорит обидное слово, сразу же встаем на их защиту.
Этот святоша, который великодушно прощал грубость недостойным людям вроде меня, раздражал все больше и больше. Ведь даже дураку ясно, что работа Бена гораздо полезнее, чем та чепуха, которой нас заставляют заниматься в «Добром утре». Хотя, возможно, и не стоит срывать зло на приятеле Уилла.
— Еще вина? — Бен взял пустые бокалы и отправился за новой порцией.
— Уилл, где ты откопал этого динозавра?
— Он славный паренек, не пойму, чего ты так взъелась…
— Ну-ну, — вмешалась Табита, — сознайся, что встала не с той ноги, поэтому ворчишь целый день. — Она посмотрела на мужа и затем добавила: — Джесс неважно себя чувствует сегодня.
— Не волнуйтесь, я вполне здорова. Пропущу с вами еще стаканчик, а затем, увольте, отправлюсь домой!
Уилл с женой обменялись многозначительными улыбками, как родители непослушного ребенка. Через пару минут вернулся Бен и поставил передо мной бокал белого вина.
— Спасибо, — пробормотала грубиянка.
— А в какой организации вы работаете? — поинтересовалась Таб у гостя.
— Она называется «Солнечный дом». Это хоспис для смертельно больных детей и их родителей.
Еще бы мистеру Томасу не презирать журналистов: мы показываем и пишем чушь, в то время как он помогает бедным детишкам и их папам с мамами справиться с горем. Если бы присуждали премию за идиотизм, то главный приз достался бы мне.
Я решила, что давно пора ретироваться, и поднялась:
