— Давай, Джош, — сказал я. — Возложи на недуг свои длани и исцели его.
Джошуа пасмурно глянул на меня и перевел взгляд на брата своего Иоанна. Теперь в его глазах читалось только сострадание.
— У моей мамы есть бальзам, можешь намазаться, — предложил он. — Давай поглядим сначала, подействует он или нет.
— Я уже пробовал бальзам, — хмуро ответил Иоанн.
— Этого я и боялся, — сказал Джошуа.
— А натирать оливковым маслом не пробовал? — спросил я. — Вылечить, наверное, не вылечит, но хоть отвлечешься.
— Шмяк, я тебя умоляю. Иоанн недужен.
— Извини. Джошуа сказал:
— Иди сюда, Иоанн.
— Господи-исусе, Джошуа, — вмешался я. — Ты же не собираешься его трогать, а? Он нечист. Пусть идет к прокаженным.
Джошуа возложил руки на голову Иоанна, и глаза Крестителя закатились. Я подумал, что он сейчас упадет, и он покачнулся, однако остался на ногах.
— Отец, ты послал этого отрока уготовлять путь. Так пусть же он телом своим будет чист так же, как духом.
Джошуа отпустил троюродного брата и шагнул на-, зад. Иоанн открыл глаза и улыбнулся.
— Я исцелен! — вдруг завопил он. — Меня исцелили. Он начал было приподнимать хламиду, но я поймал его за руку:
— Не стоит, мы поверим тебе на слово. Креститель рухнул на колени и распростерся перед Джошуа, ткнувшись физиономией ему в ступни.
— Ты поистине Мессия. Прости меня, что я сомневался. Весть о твоей святости я разнесу по всей земле.
— Э-э, как-нибудь потом, только не сейчас, — сказал Джошуа.
Не поднимаясь, Иоанн схватил Джоша за лодыжки.
— Не сейчас?
— Мы пытаемся держать это в секрете, — сказал я. Джош потрепал троюродного брата по макушке.
— Да, лучше пока об исцелении никому не рассказывать, Иоанн.
— Но почему?
— Нам еще пару вещей нужно выяснить до того, как Джош начнет быть Мессией, — сказал я.
— Каких? — не унимался Иоанн. Казалось, он снова готов расплакаться.
— Ну, например, где Джошуа потерял свою судьбу и позволено ли ему… э-э… творить мерзости с женщинами.
— Если с женщиной, это не мерзость, — поправил меня Джош.
— Нет?
— Не-а. Овцы, козы, да любое животное возьми — это мерзость. А с женщиной — тут что-то совсем другое.
— А если с женщиной и козой одновременно — это что? — спросил Иоанн.
— В Дамаске это пять шекелей, — сказал я. — А если захочешь им помочь — шесть.
Джошуа двинул меня в плечо.
— Извини. Бородатый анекдот. — Я ухмыльнулся. — Не смог удержаться.
Иоанн закрыл глаза и потер виски так яростно, словно пытался выдавить из черепа какое-то понимание.
