В итоге это привело к тому, что в шестнадцать лет Никита имел в уме только одну модель взаимоотношений с женщинами — подобострастное и угодливое, искусственное подавление своего «я» в угоду чьей-то любви. И девушек себе выбирал такого же типа, как и мать — властных, уверенных в себе. Однако отношения прекращались, не успев набрать обороты. Девушки ловились на его обходительность, но потом бросали его, раскусив искусственность. Будучи кинутым не одной девушкой, брошенным с насмешками и унижениями, он совсем было разочаровался в себе и женщинах, разочаровался до импотенции, пока однажды не встретил тихую милую сокурсницу, по непонятной причине влюбившуюся в него по уши. Вот с ней-то он неожиданно для себя открыл, что можно вести себя по-другому, можно быть хозяином положения, можно командовать и унижать, точно так же, как это проделывали до этого с ним самим. Девушка все терпела в силу бледного характера, а его задавленное с детства «эго» вырвалось из плена, опьяненное свободой и вкусом власти над более слабыми. От матери он решил отделиться и стал жить отдельно, поняв, что любовь ее покупалась слишком дорогой ценой, которую он больше не хотел платить.
Девушку он ту в итоге бросил, найдя других, но к тому времени он знал, кого выбирать, знал, с кем ему хорошо и комфортно. Он обрел уверенность, почувствовал вкус успеха и обрел стремление к власти. Его успех в карьере был в какой-то мере обусловлен тем толчком в юности, когда он понял, что только ведущие получают все удовольствия в этом мире, а ведомые остаются за бортом. Перебесившись и выместив на женщинах свои давние обиды и комплексы, Никита успокоился, закопав поглубже темные стороны своей натуры, и уже стал задумываться о семье, нормальных долгосрочных взаимоотношениях, семье. И даже наладил разорванные, было, отношения с матерью, к безмерной радости быстро состарившейся больной женщины.
Встретив Полину, он решил, что нашел «золотую середину» — довольно податливую для манипулирования, но при этом отнюдь не глупую, достаточно хорошо воспитанную и красивую, чтобы составить ему достойную пару. Круги, в которых он вращался, требовали соответствующей супруги и модели поведения. Он даже по-своему привязался к Полине и был благодарен ей за покой и уют, который она создавала в его доме, за то, что он мог быть с ней «нормальным» в общепринятом понимании мужем, особо не подавляя при этом свои властолюбивые инстинкты…
Что-то я совсем отвлекся, забегая вперед. Хотя это и не вперед вовсе, а назад, так как к тому времени, как Полина встретила Зою, история ее замужества была уже в прошлом. А в настоящем была Полина, рисующая Зою в своем небольшом блокноте, перенося на бумагу ее тонкие черты, прямой нос, узкий подбородок, большие печальные глаза, напоминающие глаза лани. Главное, что она хотела запечатлеть, это сочетание гордости и покорности, просвечивающее в этой девушке. Полина так увлеклась, что совершенно забыла о своем кофе и времени. Когда она подняла глаза, Зоя исчезла. Подождав немного, Полина разочарованно вздохнула и собралась уходить, встала, взяла сумочку, развернулась и …столкнулась нос к носу с Зоей, несущей поднос с дымящимся чайником. Трик-трак, колесо судьбы сделало небольшой поворот и… Поднос покачнулся, чайник опрокинулся и горячая янтарная жидкость вылилась прямиком на Зоину ногу. Раздался сдвоенный крик: Зоин — от боли, Полинин — от ужаса. Через секунду Полина, придя в себя, начала суетиться вокруг скорчившейся от боли официантки.
