Я отказался возвращаться обратно на их страшных носилках, поэтому мы вернулись так же, как пришли.
Хотя Одиннадцать и не подали виду, это казалось им неприятным, и потом я понял, почему. В конце улицы, по которой мы шли, из дома вышел человек и направился, спотыкаясь, к нам.
На губах у него пузырилась кровавая пена, а от шеи до носа расползалась по лицу зеленоватая клякса. Одна рука казалась парализованной и бесполезной, другая болталась так, словно он пытался сохранить равновесие. Он увидел нас, и из его рта вырвался неразборчивый крик. Глаза его были лихорадочно-яркими и блестели ненавистью.
Приблизившись к Одиннадцати, он закричал:
– Что вы наделали! Что вы наделали!
Одиннадцать все, как один, повернулись, оставив меня одного лицом к лицу с пораженным чумой несчастным.
Но он проигнорировал меня и кинулся за ними.
– Что вы наделали! – снова пронзительно крикнул он.
– Слова ничего не значат. Нельзя отвечать, – сказал Девятый.
– Вы виноваты! Вы выпустили чуму! Вы навязали нам это нечестивое правительство! Почему столь немногие понимают это?
– Неэффективный, – раздался холодный мертвый голос Шестого.
Затем из тех же дверей выбежала девушка. Она была хорошенькая, лет восемнадцати, и одета в нормальную марсианскую одежду – коротенькую тогу.
Ее каштановые волосы растрепались, а по лицу струились слезы.
– Отец! – закричала она, бросаясь к несчастному.
– Уйди, Ала Мара! – крикнул он. – Уйди, мне предстоит умереть. Дай мне воспользоваться оставшейся во мне малостью жизни, чтобы выступить против этих тиранов. Дай мне попробовать заставить их почувствовать что-то человеческое – даже если это будет всего лишь ненависть!
– Нет, отец! – девушка потянула было его за руку.
Я заговорил с ней:
– Я сочувствую вам обоим, – сказал я. – Но подождите еще немного.
Может быть, я сумею вам помочь.
Один из Одиннадцати – по-моему, он называл себя Третьим – повернулся.
В руке у него было оружие шивов. Даже не моргнув глазом, он нажал на курок. Оружие это действует только на коротком расстоянии – а тут стреляли почти в упор. Человек со стоном упал.
Девушка издала громкий вскрик и принялась молотить Третьего по груди кулачками.
– Вы убили его. Вы могли, по крайней мере, оставить ему ту малость жизни, что у него осталось! – с ненавистью рыдала она.
– Неэффективный, – произнес Третий. – Ты тоже неэффективный, – и он начал поднимать пистолет.
Я не смог это вытерпеть.
С безмолвным криком я прыгнул на него, вышиб из руки пистолет и обхватил девушку за талию.
