Максим, оценивший блестяще сыгранную мизансцену, с громадным трудом сдерживал смех. Он-то прекрасно знал, что внутри у Линды есть некий резервуар, довольно вместительный, который она с легкостью и без всяких характерных звуков может опорожнять в туалете. Гости же, считавшие Линду обычной женщиной из плоти, крови и определенной толики блядства, все приняли за чистую монету.
Когда же Линда после второго тоста осушила стакан семидесятиградусного абсента, их изумление достигло крайней степени. Андрей и Регина расширившимися, словно от атропина, зрачками следили за Линдой, которая по-прежнему весело шутила, оставаясь при этом абсолютно трезвой. Не роняла посуду, не икала, не обмахивала разгоряченное лицо снятым за ненадобностью бюстгальтером.
После третьего стакана, на сей раз текилы, выпитой не с солью, а с доброй пригоршней чилли, изумление достигло апогея.
— А что вы на меня так смотрите? — не менее изумленно спросила Линда. — Это древняя китайская методика тренировки самообладания. Мне казалось, что вы, Регина, должны ее знать.
— Нет, впервые об этом слышу, — простодушно ответила Регина. — Я больше специалист по истории китайской литературы. А еще точнее — источниковед.
— О, — оживилась Линда, — это очень интересно. Меня всегда интересовала проблема глухоты древних китайцев. Может быть, немного расскажете нам, дилетантам, что-нибудь про это?
— Я вас не понимаю. О какой глухоте вы говорите?
— Как, разве вы не знаете, что в древности все китайцы были абсолютно глухими? — изумленно всплеснула руками Линда.
— Нет, впервые слышу.
Линда хмыкнула. И прочла стихотворение.
Вечно зелен растет
кипарис на вершине горы.
Недвижимы, лежат
камни в горном ущелье в реке.
А живет человек
между небом и этой землей
Так непрочно, как будто
он странник и в дальнем пути.
Только дао вина —
и веселье и радость у нас:
Важно вкус восхвалить,
малой мерою не пренебречь.
Я повозку погнал, —
свою клячу кнутом подстегнул
И поехал гулять
там, где Вань, на просторах, где Ло.
Стольный город Лоян, —
до чего он роскошен и горд.
«Шапки и пояса»
в нем не смешиваются с толпой.
И сквозь улицы в нем
переулки с обеих сторон,
Там у ванов и хоу
пожалованные дома.
Два огромных дворца
издалёка друг в друга глядят
Парой башен, взнесенных
на сто или более чи.
И повсюду пиры,
и в веселых утехах сердца!
А печаль, а печаль
как же так подступает сюда?
— Надеюсь, вам известно это стихотворение? — невинно опустив вниз глазки, спросила Линда.
Мужчины пожали плечами, а Регина признала в нем древнекитайское стихотворение неизвестного автора, дошедшее к нам из седой старины в корпусе из девятнадцати текстов.
