У сторожки стоял автомобиль неизвестной мне марки. Я сказала его водителю, очень несимпатичному молодому человеку, похожему на обритого персидского кота, чтобы он увозил «это» туда, откуда привез. И чтобы больше никогда не приезжал ни с «этим», ни с чем-либо подобным.
Молодой человек выскочил из машины и первым делом спросил: заплатили ли его девушкам? И дали ли еще половину сверх того — за этакий, как он сказал, «блядский концерт». Узнав, что девицы не получили ни доллара, он начал ругаться на меня скверными словами и даже попытался ударить. Я перехватила его руку и так держала до тех пор, пока он не попытался ударить меня другой рукой. Я перехватила и другую руку и приподняла его над землей. Он продолжал ругаться грязными словами, среди которых «бля» было самым пристойным. Тогда я начала плавно усиливать давление на его запястья, сказав, что через три минуты, когда разовьется усилие в десять килограммов на квадратный сантиметр, его кости переломятся. А еще через полторы минуты он вообще потеряет кисти рук. И велела ему перестать ругаться и уезжать.
Молодой человек, похожий уже не на обритого, а на облысевшего персидского кота, через минуту побледнел и испуганно закричал:
— Все, бля, в натуре, базара нету, твоя, бля, взяла, отпускай нафуй, мы уепываем!
Но я потребовала, чтобы он сказал то же самое более пристойными словами.
И он сказал на вполне приличном русском языке, что признает не только мое физическое, но и моральное превосходство, и склоняет перед ним голову, не имея никаких претензий. И даже попросил у меня прощения.
Ощипанный персидский кот, «Ромашка полевая» и «Лесной пожар» быстро прыгнули в машину и умчались со скоростью, которая значительно превышает не только максимально разрешенную на автострадах, но и превосходит технические возможности любого серийно выпускаемого автомобиля.
Когда я вернулась в дом, Максим посмотрел на меня как-то очень странно. Однако ничего при этом не сказал.
08.09.
Вчера я обо всем поговорила с Максимом. Думаю, он был со мной вполне откровенен. Он подтвердил практически все, что говорил Сергею в тот самый вечер, который закончился скандалом.
Итак, я — кукла. Я собственность Максима, которую он купил за миллион долларов. Купил, разочаровавшись в возможности встретить такую живую женщину, с которой ему было бы хорошо. Мне это было не совсем понятно. Я спросила его о том, что он имеет в виду, когда говорит «хорошо»: любовь, секс, ведение домашнего хозяйства, внешность или что-то еще?
