— Сам увалень! — не удержавшись, крикнул я.
— Невежливый и беспартийный…
Псы чистилища! Я представил себе вооруженного булавой ратника в кольчуге, укоряющего меня за беспартийность, и мне стало дурно. Всему же есть предел! Я так скоро с ума сойду. Хорошо Степану Федоровичу, он, кажется, все еще думает, что находится в театре, где все актеры по непонятной причине временно помешались… Так, спокойно, Адольф, спокойно… Главное — передохнуть немного и все обдумать.
В дверь замолотили — кажется, топорами.
— Отворись, князь, времени мало!
— Ни за что! — в один голос крикнули мы со Степаном Федоровичем.
— Навались, друже!
Бах! Дверь таки слетела с петель. Баррикада обрушилась. Клиент мой проворно нырнул мне за спину, а я остался стоять посреди кабинета. Что мне еще оставалось делать? Мне спины для укрытия не нашлось…
Их было трое. Всего трое! Пара вооруженных мощными секирами могучих воинов в полном боевом облачении, включающем островерхие шлемы и громадные четырехугольные щиты, и длиннобородый старикан тоже неслабого телосложения, но в простой кольчуге и с револьвером в правой руке. Увидев меня, длиннобородый, ринувшийся было вперед, притормозил.
— Чего надо? — грозно спросил я. — Ты кто такой?
— Я — воевода Иван Златич! Уйди с дороги, рогатый, — прорычал он. — Отдай нам нашего князя!
Всего трое! Приободрившись, я сунул руки в карманы и нагло отставил ногу:
— И не подумаю. А, кстати, с какого перепуга он ваш?
— Да! — высунулся из-за моей спины Степан Федорович. — Он не подумает! И если вы, граждане артисты, не опомнитесь и не будете вести себя как все цивилизованные люди, я прямо отсюда позвоню в милицию!
— Зачем в милицию? — мотнул я головой. — Я им сейчас сам накостыляю…
Ратники попятились.
— Скоморох! — завопил вдруг длиннобородый, целясь в меня из револьвера. — Ряженый! Никакой он не бес, друже, поскольку партия и правительство всю нечисть запретили как религиозную пропаганду! Тьфу, пропади! Тебя не существует!
— Это вас не существует! — взорвался я. — Подумать только — рейхсканцелярия и древнерусская дружина в одном флаконе… то бишь в одном временно-пространственном периоде! Бред! Наваждение! А ну, Степан Федорович, рявкни на них что-нибудь по-своему, по-княжески!
— Вон! — испуганно тявкнул мой клиент и поспешно добавил: — Пожалуйста…
— Княже! — У длиннобородого вытянулось лицо. — Нас — вон? Нас? Не своими словами ты говоришь, заморочил тебе светлу голову этот… это… Ведь не серьезно ты говоришь…
