– Очень приятно, – сказала она.
– Ну, что же, садись, – сказал Шарль, открывая дверцу стенного шкафчика. – Выпьем с тобой перед завтраком по рюмочке перно. Садись, рассказывай.
Они выпили, и Лобришон уставился на товарища влажным, растроганным взглядом.
– Ты грустен, Анри, у тебя неприятности?
– Да, и гораздо серьезнее, чем ты можешь себе представить.
– Выпьем еще по одной, а потом ты расскажешь, чем я смогу быть тебе полезен.
Лора поднялась:
– Прошу извинить, но я оставлю вас ненадолго, господа.
Легкой походкой она вышла в боковую дверь.
– Как она похожа на «Сорванца», – сказал Бертон. – Ты помнишь Вики?
– Еще бы, – кивнул Шарль. – Мы все были влюблены в Полиссон...
Бертон прикрыл ладонью глаза.
...Черная машина доставила Вики в тюрьму Фрэн.
Дважды делались попытки вызволить «Сорванца», когда ее вывозили на допросы в гестапо. Это были хорошо продуманные и подготовленные операции, но обе окончились неудачей.
Вики допрашивали с двумя переводчиками – русским и французским. Пытались спекулировать на ее эмигрантском прошлом.
– Вы ввязались в опасное движение, рискуете жизнью, хотя могли бы жить, как принцесса, – уговаривал ее следователь. – Вы же знаете, что в Сопротивлении задают тон коммунисты, по вине которых вы лишились отечества...
Ничто не помогло. Вики твердила одно: «Я русская, жила всю жизнь во Франции и никогда не изменю ни своей родине – России, ни Франции, приютившей меня».
Следователь прозвал ее "Принцесса «Их вайе нихт» [я ничего не знаю (немецк.)]
Пошли в ход резиновые хлысты, веревки и ввинченные в потолок кольца, холодный карцер... Вики не выдала никого. И вскоре ее гордая, прекрасная голова скатилась под топором фашистского палача.
Французское правительство посмертно наградило Веру Александровну Шереметьеву орденом Почетного легиона и военным крестом с пальмами...
По другую сторону двери Лора примкнула ухом к замочной скважине. Разговор был хорошо слышен.
– Что за маскарад, Анри! – спросил Лобришон.
– Обстоятельства... – уклончиво ответил Бертон.
– Что нового в твоей лаборатории? Как подвигается работа?
– У меня нет теперь лаборатории. У меня нет работы. У меня нет своего имени. Я не могу появиться в своей квартире.
– Да, я читал в утренней газете – не твою ли лабораторию взорвали ультра?
– Ультра здесь ни при чем, старина, Можешь ты помочь мне, не спрашивая пока ни о чем? Мне нужен кров на несколько дней.
– Как ты можешь сомневаться, Анри! Мой дом – твой дом.
– Благодарю.
