Если б она заболела, никто бы не упрекнул ее, что она свалилась. Но она, конечно же, не заразилась ничем, только от постоянного недосыпания, бесконечных волнений и забот стала раздражительна. Она вызывала врача для мистера Рэндолфа, другого врача для Троттер и еще детского врача, но ей никто не мог помочь. Больным следовало оставаться в постели и принимать аспирин от высокой температуры.
Ножом для мяса Гилли разделила пополам таблетку аспирина для Уильяма Эрнеста; половина таблетки тут же закатилась под плиту, а другая, которую она с немалым трудом запихнула мальчику в рот, немедленно возвратилась назад вместе с супом, который она заставила его съесть перед этим. Снова давать ему аспирин она побоялась.
Троттер велела протереть мальчику лицо, руки и ноги мокрым полотенцем, чтобы немного снизить жар. Это вроде чуть помогло, но мальчику все равно было худо, к тому же, как она ни старалась, в комнате оставался прокисший запах супа, вытошненного Уильямом Эрнестом.
В доме царил жуткий беспорядок. Даже в гостиной и в кухне, куда не заходил никто, кроме Гилли, все было перевернуто вверх дном, как после бомбежки. Она была настолько измучена, что не могла убирать даже за собой.
Наступил четверг, а ей было не до праздника. Индейка, купленная Троттер, напрасно размораживалась на полке холодильника, и ничто больше не напоминало о празднике. Гилли сидела на кухне в джинсах, в старой застиранной майке и дожевывала свой поздний завтрак, бутерброд с колбасой; она и думать забыла, что скоро вся страна будет отмечать за столом этот праздник.
Раздался звонок. Она вскочила. А вдруг этот адвокат, сын мистера Рэндолфа, не поверил отцу, что тот не может приехать на праздник, и явился за ним? Потом она с раздражением подумала, не приперлась ли Агнес Стоукс разнюхать, почему Гилли не была в школе целых два дня.
Но за дверью стояла невысокая полная женщина, из-под фетровой черной шляпки выбивались седые волосы. На ней были черные перчатки и черное твидовое пальто, чуть длиннее, чем полагалось по моде. Под мышкой — поношенная сумка из крокодиловой кожи. Женщина, чуть ниже ее ростом, напряженно вглядывалась в лицо Гилли. Странно она смотрела. Гилли не могла понять, напугана она или просто голодная. Ей вдруг стало неловко. Откинув назад челку, она вспомнила, что советовала говорить Троттер, когда неожиданно появляется какой-нибудь незнакомый человек. Гилли выпалила обе фразы подряд:
— Спасибо, мы сегодня ничего не покупаем, и мы правоверные баптисты, — и попыталась захлопнуть дверь.
