Кейт все еще не могла поверить, что ее упрямого и щедрого, обаятельного и невыносимого отца больше нет. Не отдавая себе отчета, она считала, что Сэм будет жить вечно. Или по крайней мере до тех пор, пока они окончательно не помирятся. Она бы изо всех сил постаралась побороть отчуждение. А теперь было слишком поздно. Слишком.
Услышав цоканье каблучков, Кейт торопливо выпрямилась и вытерла глаза. В комнату вошла женщина. В темном стекле окна отразился образ, почти в точности повторяющий Кейт. Ее мать Джулия передала дочери свой рост, изящную фигуру и светлые волосы. Только шоколадного цвета глаза Кейт унаследовала от отца-итальянца. Повернувшись, она обняла мать, желая одновременно и поддержать, и успокоить ее, и самой получить поддержку.
– Ну как ты, мама?
– Я выдержу.
Джулия приникла к дочери, казалось, она вот-вот сломается. Кейт крепко обняла ее, мучаясь мыслью, что ничем больше не может помочь.
Когда напряжение спало, Джулия отступила. Морщины резко проступили вокруг ее глаз, лицо посерело от горя и усталости.
– Я видела, как ты уходила, и поспешила следом, чтобы предупредить: когда все разойдутся, Чарлз хотел поговорить с нами о завещании отца.
Без сомнения, мать тоже была рада любому предлогу, чтобы покинуть толпу родных и знакомых, явившихся с соболезнованиями.
– Я думала, что чтение завещания всем членам семьи происходит только в старинных романах.
– Не совсем так, – Джулия отвела взгляд, – нам придется… кое-что обсудить.
Прежде чем Кейт успела спросить, чем вызвана такая срочность и отчего так важно разбираться с завещанием именно сегодня, ее мать опустилась на край стула и крепко обхватила себя руками.
– Я очень надеюсь, что гости скоро разойдутся. Не знаю, как долго еще смогу держаться.
Кейт ласково прикоснулась к ее плечу.
– Мам…
Джулия сжала пальцы дочери.
– Приятно слышать, как люди говорят о Сэме, и знать, что его помнят. Но это ужасно больно. Я весь день борюсь со слезами.
– Никто бы тебя не упрекнул, если бы ты поплакала.
– Я сама не хочу – боюсь, не смогу остановиться.
Кейт не убирала руки с плеча матери. Джулия Кэрролл, девушка из высшего общества, очень отличалась от Сэма Корси, простого парня из Восточного Балтимора, и гордилась своей голубой кровью, но это не помешало их крепкому союзу. Она имела право горевать по-своему. Кейт понимала ее, потому что разделяла эту потребность матери всегда проявлять сдержанность. Джулия закрыла глаза.
– Я так рада, что ты здесь, Кейт. Приезжать к тебе в Сан-Франциско совсем не то, что принимать тебя дома.
