Джулия подумала, стоит ли разогревать еду, раз у нее нет аппетита, и тут заметила свет в окнах гостиной. Она пошла проверить и с испугом увидела высокого темноволосого мужчину, стоявшего на коленях у камина спиной к ней. У Донована был ключ от дома, но это был не Донован, это…
– Том!
Сын поднялся и повернулся к ней.
– Извини, если напугал тебя, мама, но я вдруг решил приехать и не стал откладывать. Когда я звонил из аэропорта, то включился автоответчик. Хорошо, что вы не поменяли замки с тех пор, как я жил здесь.
– Милый, как чудесно! – Джулия с восторгом обняла сына, от ее депрессии не осталось и следа. Хотя формального разрыва отношений между ними не было, она могла по пальцам пересчитать количество их встреч за последние десять лет. – Я уж не думала снова увидеть тебя в этом доме. Прости, Том. За все.
Он крепко обнял мать.
– Это я должен просить прощения. Какой-то маленькой, по-детски обиженной частью души я бы хотел, чтобы ты вела себя по-другому, хотя разумом понимал, что это невозможно. Ты защищала меня, когда требовалось. Все иное разрушило бы ваш брак и убило бы вас с Сэмом.
– Не могу поверить, что ты не сердишься.
– Было немного, но теперь все прошло. – Том снова опустился на колени перед камином, где он уже разложил на решетке несколько щепок. – Я должен был приехать сюда раньше. Когда я сказал, что не могу явиться на похороны Сэма из-за умирающего друга, это было правдой, но не до конца. Если честно, я ужасно боялся вернуться. Боялся плохих воспоминаний, наверное. Потом Донован предъявил мне ультиматум, когда мы виделись с ним в Сан-Франциско. И тогда я понял, как плохо себя веду.
– Ты напрасно во всем винишь себя. Похоже, ты унаследовал это от меня. Даже после всех прожитых лет я все гадаю, как могла бы тогда лучше справиться с ситуацией.
– Что произошло после того, как я уехал?
– Я сказала Сэму, что он может оставлять тебя без наследства, но я не буду этого делать, а если он будет возражать против нашего с тобой общения, то я подам на развод.
Том чиркнул спичкой и зажег щепку.
– Полагаю, он отступил.
– Думаю, он был рад, что я не согласилась с ним. Это… был способ через вторые руки узнавать о тебе хоть что-то. Он не мог освободиться от своих предрассудков, но слишком любил тебя, чтобы отречься полностью. И никогда не пытался снять твои фотографии.
Том смотрел на первые язычки пламени, заигравшие на поленьях.
– Слишком закручено, и как похоже на Сэма.
– Ну что, пребывание в Балтиморе действительно настолько тяжело для тебя?
