– Трезвый, мой отец обладал особым ирландским обаянием, но, пьяный, становился злобным ублюдком. Однажды он сломал мне ключицу, другой раз – пару ребер. – Донован закатал рукав, обнажив тонкий шрам на внутренней стороне руки. – Кажется, я говорил тебе, что порезался, когда нес стекло?
Кейт молча кивнула.
– Врал. Это случилось, когда папаша вытолкнул меня в окно. Была перерезана артерия. Кровь хлестала ужасно. Хорошо, что я был бойскаутом и знал правила оказания первой помощи.
– Сколько тебе было лет, когда это случилось?
– Двенадцать. Хуже всего то, что трезвым отец был прекрасным парнем. Он тренировал нашу школьную футбольную команду, брал нас с Мэри Бет на рыбалку – в общем, был настоящим хорошим отцом. Но чем старше я становился, тем реже он оставался трезвым. К концу…
– Да? – ободряюще проговорила Кейт.
– Мама испекла пирог на мое шестнадцатилетие. Отец не явился к ужину, и мы все знали, что это означает – опять пьет со своими дружками. Подождав, мы уселись за стол и стали есть, стараясь делать вид, будто нам весело, и ожидая, когда «упадет топор». Он явился домой пьяным и взбесился, увидев, что мы начали праздновать без него. Схватил мать, чтобы ударить. Я разозлился. К тому времени я уже был с него ростом и в гораздо лучшей физической форме, так что я прижал отца к стене и сказал: если он еще хоть пальцем прикоснется к маме, или Мэри Бет, или ко мне, то я его просто убью.
Это было сказано всерьез. Доживи Донован до ста лет, ему никогда не забыть ни кислого запаха виски в дыхании отца, ни смены эмоций в синих глазах, так похожих на глаза сына. Шок. Ярость. А потом страх.
Когда Доновану было шестнадцать, он испытал победное чувство при виде этого страха. Сейчас глаза отца преследовали его в кошмарных снах.
– Угроза помогла?
– Ненадолго.
Мальчик так гордился собой, считал себя героем. Может, он им и был. Лишь много лет спустя он понял, что тогда он стал грубияном, насильником наподобие отца. Донован перешагнул черту.
– Они погибли всего через пару месяцев.
И он никогда не переставал сомневаться, не сыграло ли свою роль его противодействие в последней смертельной поездке отца – ведь баланс силы в их семье изменился.
– Почему твоя мать не ушла, забрав тебя и твою сестру с собой?
– Там, где я вырос, люди сходились навсегда. Женщина должна была мириться с небольшими пороками мужа, пока он обеспечивал семью. Мой отец работал сталеваром, так что, по местным стандартам, был хорошим мужем. И, говоря по правде, мама любила его. Или по крайней мере любила человека, которым он когда-то был.
