Каждый парень оставался в штанах в целях техники безопасности. В целях удержания. Вся дрянь заходила куда дальше финальных следов. И такое предотвращало случайности.
Мистер Джонс получал стандартный курс Мэрилин Монро. Он каменел на кушетке, потел и хватал ртом воздух. Глаза у него закатывались. Рубашка темнела в подмышках. Промежность вздымалась палаткой.
“А вот и она”, – говорила мамуля мистеру Джонсу.
“Туман рассеялся, и вокруг сияющий, тёплый день. Ощутите воздух на своей обнажённой коже, на голых руках и ногах. Ощутите, как вы разогреваетесь с каждым выдохом. Почувствуйте, как становитесь выше и шире. Вы уже крепче и твёрже, багровее и трепетнее, чем вам когда-либо казалось”.
Её часы показывали, что до следующего клиента им оставалось около сорока минут.
“Туман рассеялся, мистер Джонс, и тень перед вами – это Мэрилин Монро в тугом атласном платье. Она улыбается в золоте, её глаза полуприкрыты, её голова откинута назад. Она стоит в поле среди цветочков и поднимает руки, а когда вы подступаете ближе – её платье соскальзывает на землю”.
Глупому маленькому мальчику мамуля обычно объясняла, что это не секс. То были не столько настоящие женщины, сколько условности. Проекции. Секс-символы.
Сила внушения.
Мистеру Джонсу мамуля говорила:
– Обладайте ею.
Говорила:
– Она вся ваша.
В эту первую ночь Дэнни стоит у входной двери, сжимая что-то, обёрнутое в розовое одеяло. Всё это видно в глазок маминой двери: Дэнни в своей широченной клетчатой куртке; Дэнни укачивает на груди какого-то ребёночка, нос у него пузырём, глаза пузырём, – всё пузырём из-за линзы глазка. Всё искажено. Его руки, сжимающие свёрток, побелели от напряжения.
А Дэнни орёт:
– Открой, братан!
А я открываю дверь настолько, насколько позволяет цепочка от грабителей. Спрашиваю:
– Что у тебя там?
А Дэнни поправляет одеяло на своём маленьком свёртке и отвечает:
– А на что похоже?
– Похоже на ребёнка, – говорю.
А Дэнни отзывается:
– Хорошо, – обхватывает розовый свёрток покрепче и просит. – Пусти, братан, а то уже тяжеловато.
Тогда я сдвигаю цепочку. Отхожу в сторону, а Дэнни устремляется внутрь и в угол гостиной, где взваливает ребёнка на обтянутый пластиком диван.
Розовое одеяло спадает, и наружу показывается камень: серый, гранитного оттенка, начищенный и гладкий на вид. Никакого ребёночка, на полном серьёзе, только этот булыжник.
– Спасибо за идею с ребёнком, – говорит Дэнни. – Люди видят молодого парня с ребёнком – и очень мило с тобой обходятся, – продолжает. – А видят парня, который тащит камень – и сразу все в напряге. Особенно если пытаешься затащить его в автобус.
