Умоляет кучерявый не кричать Петьку. Просит спокойно идти.
— Идем, — говорит. — Идем, пожалуйста.
Покочевряжился Петька — пошел.
Идет без оглядки, хмурится, губы дует, а самому смешно, сам про себя хохочет.
“Ловко! — думает. — Ловко я его поднапугал. Ай да кучерявый! Ну и дурак!”
А кучерявый с испугу, должно быть, еле идет. Еле за Петькой поспевает. Молчит, однако, помалкивает. Вздыхает только да поминутно пот с лица смахивает. А Петька для смеха еще подгоняет его.
— Ну что, — говорит, — вы так тихо идете? Гуляете, что ли? Нельзя ли слегка поднажать?
— Не могу, — отвечает. — Ей-богу, не могу. Почки не позволяют. У меня почки слабые, жары боятся. А я, понимаешь, еще в баню сходил. Понимаешь, попарился. Так что прямо умираю, до чего пить охота.
И вдруг увидел кучерявый какую-то чайную. Какой-то там “Милан”. С крыльцом и с большой размалеванной вывеской.
Остановился и говорит:
— Ой, — говорит, — зайдем, пожалуйста, выпьем чего-нибудь.
— Нет, — говорит Петька. — Не стоит.
— Стоит. Ей-богу, стоит. Нутро у меня горит, пить жажду. А тут сельтерской можно выпить или чая. Или там квасу. Сделай милость, шпана дорогая, зайдем?!
Задумался Петька, рукой махнул.
— Ладно, — говорит. — Идите. Недолго только.
— А ты?
— А я, — говорит Петька, — не пойду. Я, — говорит, — привычки не имею по трактирам шляться… Идите одни.
Смутился кучерявый и говорит. Робко так говорит:
— А ты не сиганешь?
— Опять?!
Рассердился Петька.
— Опять, — говорит, — подбиваете? Да?.. Коли так, волоките меня без разговоров в приют. Поняли? Без никаких чаев!..
— Ну-ну, — говорит кучерявый, — не сердись. Я это так, на всякий случай. Я знаю, что ты не побежишь. Ты парень с понятием…
— Ладно, — говорит Петька. — Некогда мне с вами рассусоливать. Хряйте без лишних слов.
И что вы думаете? Похрял кучерявый. Петьку у крыльца оставил, а сам чай пить ушел. В “Милан”.
Поглядел ему Петька вслед, усмехнулся.
“И верно, — думает, — очень неумный мильтон”.
Усмехнулся и без лишних слов сиганул.
Завернул Петька за угол и побежал. Побежал, полетел. На крыльях летит, с пропеллером. Только пыль волной, только сердце стучит. А ветром лицо режет.
Бежит, бежит Петька. А навстречу дома, заборы, проулки бегут. Столбы телеграфные бегут. Люди… Козы… Коровы.
Бежит Петька — дух захватило.
Долго ли бежал — неизвестно. Куда забежал — не знает. На окраине где-то города стал. У какой-то церкви.
Стал, отдышался, в себя пришел. Огляделся и сам не верит:
“Неужели смылся?”
Радостно стало. Весело. Снова бежать захотелось. Прямо от радости бежать захотелось.
