— Не ори, — устало попросила маман и вдруг перешла с птичьего чириканья на русский, — у меня и без ваших воплей голова раскалывается. Возьми у девочки ракетку и проводи ее в кухню. Она, наверно, есть хочет.
Ну, правильно, у мамашки от всех бед одно лекарство — поешь и успокойся. Хорошо сказано, возьми ракетку, а что как она мне от своего нервного состояния этой ракеткой промеж глаз засветит? Человек в состоянии стресса способен быка придушить, а эта подруга явно не в себе. Я и подходить-то к ней боюсь, я не бык, мне много не надо.
— Спасибо, — очень вежливо сказала девчонка, ну, точно, и она по-русски лопочет. — Позвоните, пожалуйста, моему папе, он очень волнуется, а потом, если можно, я действительно съела бы что-нибудь не очень калорийное.
Или рехнулась, понимаю я, или это такой воспитанный ботан в юбке, что еще похуже психа будет. Осторожненько подошла к ней и забрала ракетку. Ее она мне без всяких возражений отдала и снова завела свою песню:
— Разрешите мне позвонить, пожалуйста. Папа, правда, жутко нервничает, когда я пропадаю без всяких объяснений.
— У нас нет телефона, — подумав, сообщила маман.
— Может быть, можно позвонить от соседей? — настаивала Алиса.
— Боюсь, что нет, — мамашка в упор смотрела на девицу. — В нашем городе нет телефонов. Ни одного. Мне очень жаль.
— Нет телефонов? — удивилась Алиса. — Разве такое еще бывает? И как же вы живете? Куда это я попала?
— В Санта-Хлюпино. Девочки, идите на кухню. Альвертина, накорми Алису обедом, — ага, все-таки это Алиса, я не ошиблась! — А ты, детка, — маман погладила гостью по голове, — не волнуйся, мы обязательно что-нибудь придумаем и свяжемся с твоим папой.
Мы пошли на кухню. Я впереди, Алиса чуть-чуть сзади. На пороге она вдруг остановилась и, обернувшись к моей маменьке, спросила:
— А откуда Вы знаете мое имя? Кто Вы?
— Я все знаю, девочка, — рассеянно сообщила маман. — Я — волшебница.
Очень мило. Девица и так не в себе, а уж после такого заявления и вовсе рехнется. Но против ожидания, Алиса даже не удивилась. Похоже, такой ответ ее вполне удовлетворил, и она продолжила движение в сторону кухни. А может, она уже устала удивляться и действительно сильно проголодалась. Не знаю, как там у мамашкиного борща в смысле калорийности, но две тарелки оголодавшая Алиса махнула в один присест. Полагаю, что от третьей она отказалась исключительно из скромности. Глаза у нее были ой, какие голодные. Я вошла в ее положение и предложила ненавистной мне рыбы-Фиш. Я ее по доброй воле в рот не возьму, Инсилай смылся — в прямом смысле слова, а у маман, похоже, события последних часов надолго отобьют аппетит. Оставался только один резерв — Алиса, его я и задействовала. Рыбка пошла на ура. Когда мы дошли до сладкого, нарисовалась маман.
