– Когда вас освободят? – спросила она. – Сэл хотел знать точно.
Он перевел на нее свои выпученные глаза.
– Через две недели, если считать со вчерашнего дня.
Сестра Сесилия кивнула и снова стала перебирать четки. Она пыталась вспомнить, в какой именно день состоится поединок.
Потом еще раз кивнула, теперь уже самой себе.
Гиббонс переменил позу в кресле, стараясь не расплескать кофе. Он отхлебнул из голубой пластмассовой крышки термоса и поглядел, как Догерти управляется с видеотехникой. Она помещалась в небольшом фургоне, но все было сделано вполне удобно. Гиббонс вспомнил, каково было прежде в фургоне прослушивания, битком набитом громоздкими камерами и огромными магнитофонами. Приходилось часами сидеть на деревянном жестком стуле, обливаясь потом, прилипая к вентилятору на крыше всякую свободную минуту. Он взглянул на Догерти, сидящего у пульта управления. Этот парень даже не подозревает, как легко теперь стало работать.
На Догерти была форменная одежда компании по обслуживанию электрических и газовых сетей – на тот случай, если кто-то пройдет мимо и поинтересуется, чего ради фургон компании припаркован на узкой дороге в этом районе Элпина Нью-Джерси в воскресный полдень. Догерти даже развесил провода и веревки на ближайшем столбе, делая вид, будто что-то закрепляет на нем. Он хорошо знал свое дело. Лучший специалист по скрытому наблюдению, если верить отзыву Иверса. Вернее, лучший технический специалист: Именно так называли сейчас этих парней. В прежние времена агенты на нелегальном положении сами осуществляли тайное наблюдение, это было частью их работы. Сейчас на заданиях вроде этого агенты работали вместе с техническими специалистами. Гиббонс поглядел на сложное электронное оборудование, компактно расположенное у одной из стенок фургона. Что ж, так оно и лучше – кому охота разбираться в том, как функционирует вся эта дребедень.
Догерти вертелся в кресле, одна рука на наушниках, другая поворачивает переключатель на панели управления. Только сейчас Гиббонс наконец понял, откуда у него эта странная лысина на макушке от одного уха до другого: полоска появилась там, где голову натирали наушники. Вот уж действительно парень горит на работе.
Догерти таращился на потолок фургона, ни на что конкретно не глядя, просто медленно переводя рычажок настройки и вслушиваясь в звуки с широкой улыбкой на лице. Догерти мог улыбаться чему угодно и по любому поводу. Ему не больше тридцати двух – тридцати трех лет, решил Гиббонс, и он не переставал улыбаться, даже рассказывая о своих выпадающих волосах. Он был отнюдь не глуп, просто доволен жизнью. Может, жизнь казалась ему сплошным праздником? Гиббонсу еще никогда не доводилось встречать счастливого ирландца. По крайней мере в трезвом состоянии. Может, мать Догерти была полькой?
