Вдруг со второго этажа до нас долетел ужасающий рев. Кто-то пытался исполнить «Дом на ранчо», но узнать мелодию было практически невозможно. Меня перекосило, и я с ужасом бросил взгляд на Глэдис.
— Господи помилуй, неужто старина Джей называет это пением?!
— Жутко, правда? Но он всегда так, а мы уже привыкли. Еще минута, и он будет здесь. — Она сдержанно улыбнулась.
— Глэдис! Эй, Глэдис! — донесся рев Джея откуда-то с лестницы.
Глэдис только вздохнула:
— Прошу меня простить. Скорее всего, он не может найти свои туфли или что-то в этом роде.
Она слабо улыбнулась и украдкой взглянула на меня. Кончики ее губ печально опустились, и Глэдис исчезла.
Как только дверь за ней закрылась, Энн вдруг выпалила:
— Марк, прошу прощения, как долго вы собираетесь пробыть у нас?
— Ну, право не знаю — полчаса, может быть. А что? Она понизила голос:
— Мне надо с вами поговорить. Когда вы уйдете, не сможете подождать меня «У Фрэнки» в Беверли?
— "У Фрэнки"? Ты имеешь в виду коктейль-бар?
— Вот именно. И не напускайте на себя такой суровый вид. Вы что, забыли — мне уже двадцать один! И разве по мне это не заметно? — Она хитро улыбнулась.
— Да для меня ты все еще ребенок. — Я расплылся в ответной улыбке.
Она стала серьезной, но не похоже, чтобы мое замечание вывело ее из себя. Я успел заметить, какие у нее пухлые, нежные и по-детски капризные губы. Сейчас, когда она опустила надменно вздернутый подбородок, на щеках ее появились две очаровательные крохотные ямочки, которые подчеркнули красивые высокие скулы девушки. Впрочем, все это было тщательно отрепетировано перед зеркалом: она была хороша собой, и отлично это знала.
«Господи, помилуй нас, грешных», — ахнул я про себя. Но прежде чем я успел поинтересоваться у Энн, о чем она хотела со мной поговорить, в комнату вернулась Глэдис. Она направилась прямо ко мне:
— Он будет через минуту, мистер Логан.
— Что? Вы о ком?
— О Джее, разумеется.
Она как-то странно посмотрела на меня. А Энн откинула назад светловолосую головку и разразилась безудержным смехом. Мы смотрели на нее, а она просто корчилась от хохота.
Я издал в ответ неловкое блеяние и почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо и залила шею. Глаза Энн все еще были прикованы ко мне, и вдруг она бросила на меня томный взгляд, точно одна из голливудских звезд эпохи немого кино, готовая соблазнить героя. Затем из ее груди опять вырвался издевательский смешок, и она затряслась в припадке хохота.
Жестокая девочка, подумал я. С удовольствием придушил бы ее в эту минуту.
