— Я не желаю, чтобы на теле обнаружили следы, когда мы его привезем. Во всяком случае, не больше, чем уже есть. Черт, ты рассек ему щеку.
— Ну и что? Скажем, что сопротивлялся. И вообще, пора с ним кончать. Ты все еще хочешь, чтобы он подписал эту чертову бумагу?
— Мне она нужна. Так что помолчи и предоставь это мне.
Одно только мне было неясно: где они намеревались меня прикончить? Это «когда мы его привезем» наводило на мысль, что они собираются разделаться со мной вне полицейского участка. Убийство в камере вызвало бы ненужные разговоры.
Третий голос произнес:
— Может, он притворяется и все слушает?
— Ну и что? — удивился Карвер. — Кому он расскажет? — Потом его ботинки проскрипели по цементному полу. — Сейчас проверим.
Я постарался расслабиться. «Кишка» негромко просвистела в воздухе и хлестнула меня по щеке. Я прикусил внутреннюю сторону нижней губы, чтобы не вскрикнуть, и безвольно уронил подбородок обратно на грудь.
Его ботинки проскрипели обратно, когда он удалялся от меня со словами:
— Черт бы его побрал! Не скоро еще он придет в себя. Шеф, Мак, пойдем попьем кофейку.
Вот так! Перерыв на кофепитие. Я слышал, как открылась и закрылась дверь, но меня ведь так просто не проведешь, и я не шевелился еще пять минут. Когда я открыл глаза, они нагло ухмылялись мне в лицо. Ну, братец, и умник же ты!
Карвер нашел это очень смешным и хохотал пару минут. Шеф шепнул что-то типу по имени Мак, и тот вышел. Вернулся он с несколькими листами бумаги с отпечатанным на машинке текстом. Шеф полиции Турмонд протянул их мне и спросил:
— Ты готов подписать?
Заговорив, я почувствовал корочку засохшей крови на губе:
— Что-то не врублюсь никак. Почему бы вам не подделать мою подпись, как вы подделали подпись Эмметта Дэйна? К чему вам все эти трудности?
— Тебе и незачем врубаться. Просто подпиши, и все. Ты готов?
— Ага, как никогда.
Шеф не был уверен, означало ли это «да» или «нет». Я, видно, настолько повредился головкой, что надеялся дать им прикурить, как только мои руки окажутся свободными от наручников.
Мак зашел за мою спину и снял наручники. Я подумал: «Сейчас!» И мысленно усмехнулся: «Ну, парень, смешной же ты!» Говорят: пока живешь, надеешься. Во мне оставалось гораздо больше жизни, чем надежды. Да и жизни почти не осталось, если по-честному. В руках Карвера не было ничего кроме проклятой «кишки», но, бросив беглый взгляд через плечо, я увидел револьвер в руке Мака. Когда я вытащил руки из отверстий в спинке стула и пошевелил ими, разгоняя кровь, шеф полиции протянул мне бумаги, прикрепленные скрепкой к картонке, и авторучку. Теперь я был вооружен и смогу обрызгать их чернилами.
