Второй полисмен, стоя в стороне, держал меня на мушке, пока Карвер устраивал меня по своему усмотрению, похохатывая то и дело, явно наслаждаясь своим занятием. Потом его напарник вышел.
Карвер начал материть меня, грязно, с большим знанием лексикона. Помянув добрым словом Блэйка и как он переживает его смерть, он подробно нарисовал, что вызываю в нем я и как он собирается поквитаться со мной, и все — на ядреном мате. Мне бы не слушать его, не поддаваться на его выпады, но я не мог совладать с душившей меня яростью.
В конце концов он зло бросил:
— Знаешь, куда ты попал, Скотт? Это «Кони-Айленд», приятель. — И снова хохотнул.
— Догадываюсь. Чего еще ожидать от тебя, Карвер? Даже если я и не сталкивался еще с такими погаными копами, как ты.
Уже не имело значения, веду ли я себя вежливо или нет. Что бы я ни сказал, обращение со мной не улучшилось и не ухудшилось бы, они все равно пропустили бы меня через все «аттракционы» их «Кони-Айленда».
Открылась дверь, и в комнату вернулся вышедший минуту назад сержант, с ним явился шеф полиции Турмонд. Он подтянул стул с прямой спинкой и уселся в ярде от меня с весьма серьезным видом на мрачном бескровном лице; туманно-серые глаза его смотрели враждебно. Не осталось и намека на притворное дружелюбие в его ледяном презрительном тоне, когда он проговорил:
— Полагаю, тебя удивляет, чего это мы притащили тебя сюда, а?
— Немного. Я вам без пользы. Разве что Карвер давно не резвился.
Турмонд поджал губы:
— Ошибаешься. Нам известно, что ты убил Дэйна, просто пока еще не сознался. Так что тебе придется подписать подготовленное нами признание. Так ты избавишь себя от больших неприятностей, а Карвера от лишней работы.
— Разумеется, Турмонд. Еще застрелил Линкольна.
Однако он гнул свое:
— Потом ты расскажешь нам, чем ты занимался последние два дня, с кем встречался, с кем разговаривал, где сейчас девица Лэйн. Начать можешь с главного: что ты делал в офисе Гордона? Питерсон... э... уже ничего не скажет. Так что выкладывай ты. Это заметно облегчит твое положение в суде.
— Неужели ты думаешь, я поверю, что доживу до суда?
— Послушай, Скотт! Ты можешь облегчить свою участь или, наоборот, попытаться оказать сопротивление. В любом случае результат будет одинаков. Так почему бы тебе не быть благоразумным?
Я промолчал. В самом деле они вполне могли обойтись без моего «добровольного признания» и даже без тех сведений, которые потребовал у меня шеф полиции. И без всего этого они отделаются от меня пулей — будь то здесь, в «голубой комнате», или где-либо еще. Мое признание и прочая информация лишь добавят убедительности подстроенному ими ложному обвинению и оправдают мою смерть. А я отнюдь не собирался помочь им в этом.
