Мы вышли из двери, мои спутники весело размахивали своими пистолетами, и какой бы глупой я не считал эту затею раньше, теперь я так больше не думал. Они все это тщательно продумали, прежде чем явиться за мной, и теперь они шли к выходу из отеля. А я знал, что на окраине и даже здесь, на Стрипе, подобные сцены встречались сплошь и рядом. У них все могло получиться.
Я слышал, как за нами захлопнулась дверь, мы двинулись к выходу по холлу. Я и эти три клоуна.
Вестибюль был забит народом. Теперь я был по-прежнему напуган. Вокруг все смеялись и веселились. Это была та же лихорадочная жажда веселья, которую я вчера наблюдал в “Инферно”, только сегодня все выглядело живее, ярче и красивее.
Мы совершенно спокойно добрались до подножия лестницы и оказались в центральном вестибюле, где на нас обратили внимание. Люди начали гоготать и улюлюкать. Они подталкивали друг друга локтями и указывали на меня пальцами. Глупцы буквально умирали со смеху. К нам подошли двое пьяных, предлагая всем четверым выпить, а толстяк лет пятидесяти семи зашагал рядом со мной, по дряблым его щекам струились слезы, но отнюдь не от жалости ко мне.
Он ткнул пальцем в надпись, которую я так и не смог прочесть, и его толстое брюхо заколыхалось:
— Ух! Ох! Конокрад!..
Справившись с приступами хохота, он спросил:
— Ну и что вы хотите с ним сделать?
Ллойд, туго натягивая веревку, которая не давала мне как следует дышать, ответил со счастливым смехом:
— Собираемся его повесить.
Толстяк пришел в дикий восторг. Он заухал, заохал и, схватившись за живот, сложился пополам.
— Повесьте его! — вопил он в истерике. — Ух, парни, это здорово!
Да, это было здорово! Я готов был поддать этому толстому борову под зад, но, увы, это было мне не под силу.
И затем я увидел Коллин Моун.
Она стояла у самого края вестибюля, повернувшись спиной к казино, через ее плечо был переброшен темный жакет, и я знал, что она была единственным человеком, который смог бы меня узнать и помочь мне. Она смотрела на нас, смотрела на меня, но тут же отвернулась.
Однако продолжала оглядываться, на ее милом личике было встревоженное выражение, и я понимал, что она ищет меня.
Однако ж, взглянув прямо на меня, не задержала на мне своих глаз.
Я почувствовал, как пот сбегает у меня со лба на черную маску, закрывающую мое лицо, и не знал, что же мне сделать, но был готов попытаться.
Толстяк хлопнул меня по плечу и спросил, продолжая всхлипывать от смеха:
— Как тебя зовут, страшилище?
