Старлей Рыбаков заранее прибыл на Никитский, объехал квартал, но ничего подозрительного не заметил. Супермаркет закрывался в двадцать три ноль-ноль, автомат отключал кассу, менялось освещение, служба безопасности совершала обход по подвалам и подсобкам, повсюду включалась сигнализация — потайная, установленная германской фирмой-партнером, и потому известная лишь избранным.
В супермаркете на ночь оставались четыре охранника. Пульт связывал все помещения и дублировался в отделении ВОХР третьего РУВД на Тверской-Ямской; патрульные машины объезжали супермаркет и три банка там же, на Никитском, каждые пятнадцать минут. Чтобы отважиться взять такую точку, нужно было иметь либо неограниченный боекомплект, либо своих людей в местных эшелонах власти. Тем более, этот странный план отхода по Алтуфьевскому шоссе на север…
В машине Рыбакова работала рация, он слышал все милицейские переговоры, но с каждым часом его сомнения усиливались. Информация Источника представлялась все менее достоверной.
«Ловушка, — решил Рыбаков к трем часам ночи, проводив взглядом „Мерседес“ муниципальной милиции. — Ловушка. Не для братвы Кныха, а для кого?..»
Он еще и еще раз переворошил в памяти — цепкой, сильной памяти человека двадцати семи лет, живущего в постоянном напряжении — все слова, сказанные Источником на кладбище, и снова споткнулся о неосторожную реплику: «Он меня в Калуге чекистам сдал». Об Опанасе Рыбакову было известно все, в том числе и о его калужских «гастролях». Никогда дела налетчика госбезопасность не раскручивала, так что, если он с испугу не оговорился, картина рисовалась очень даже определенная.
«Че-кис-там сдал… — полушепотом произнес Рыбаков, чувствуя, как между лопатками струится холодный пот. — То-то ты, падаль, разъерепенился: „Бери! Веди! Браслеты надевай!“
Вот, значит, в какие игры играть надумал, вот откуда ты такой шустрик — средь бела дня в ватнике по Москве рассекать! Гэбэшную крышу построил, так ведь?.. Они тебя, значит, отмывают, а заодно и Кныха взяли под колпак. Вот почему и ты, и Кных без мыла из любых захватов выскальзывали! Я теперь, выходит, у наследников «железного Феликса» под сапогами путаюсь, угрожая тебе компроматом?..»
Двадцатитрехлетнего Кныха явно перекупили и теперь прикрывали. Кто именно — Рыбаков не знал, но догадывался, что участие самого старика в деле поимки банды нежелательно. А налет на супермаркет если и состоится, то только затем, чтобы повести мента за собой, выманить на Алтуфьевское шоссе, а там расстрелять в заварухе, из которой Кных — как пить дать! — снова выскользнет.
