— Господа-дамы, чем обязан?
— Мы пытаемся получить кое-какие сведения о приеме у куртизанки Атики два года назад в день ее смерти.
— Известно ли вам, господа-дамы, что маска Арлекино была изготовлена самим великим Микеланджело Буонаротти?
Мариетта удивленно посмотрела на маску из кожи с прорезями для глаз и выступающими дугами для бровей. Виргилий гнул свое:
— Как ты провел вечер седьмого августа 1574 года?
Словно ничего не слыша, Фаустино совершил еще один прыжок на месте.
— А известно ли вам, господа-дамы, что вдохновенный Данте Алигьери упоминает Арлекино в «Божественной комедии»?
Паясничанье карлика начинало раздражать Виргилия, и он повысил тон:
— Где ты был, когда убили твою госпожу?
Вместо ответа карлик выхватил из сундука две дубинки и принялся жонглировать ими.
— Господа-дамы…
Выведенный из себя Предом не дал ему продолжать. Выпрямившись, словно пружина, он схватил на лету дубинки, сам удивляясь своей ловкости, бросил их на пол, стиснул карлика за плечи, толкнул его на лавку и сорвал с него маску шута. Тот возопил:
— Нет, только не мою вторую кожу! Караул! Замерзаю! Жар костей не ломит. — И попытался своей короткой ручкой ухватить кусок кожи.
Виргилий спрятал маску за спину, оттолкнул тянущуюся к нему руку и продолжал, едва сдерживая раздражение:
— Последний раз спрашиваю: где ты был в ту роковую ночь?
Против всякого ожидания из глаз Фаустино брызнули слезы.
— Ну почему я должен помнить о той треклятой ночи?
В голосе его сквозило отчаяние. Но парижанин не забыл, что имеет дело с комедиантом, и, по-видимому, неплохим. Сам не чуждый страсти к театру, Виргилий знал, что талант актера как раз и состоит в том, чтобы искусно изображать людские страсти. С еще не просохшими глазами Фаустино выпрямился во весь свой небольшой рост и с вызовом заявил:
— Даром и чирей не вскочит. Все расскажу, но при одном условии… — Ему дали закончить. — Пусть синьорита поможет мне. Я приобрел у старьевщика из гетто костюм Арлекина. Но увы! Он мне велик по всем статьям. Подогнать надобно по фигуре. Чтоб я мог в нем этаким гоголем ходить да красоваться. Платье в порядке — лицо не внакладке. Ну что?
Учуяв шантаж, Мариетта надулась. Однако, увидев молящие глаза Виргилия, согласилась.
— Мой покровитель святой Лука, а не святая Екатерина. Я больше привычна к кисти, чем к иголке. Что ж, попробую. Правда, ничего не обещаю.
Страшно довольный, Фаустино сделал двойной кувырок и приземлился точнехонько на один из тюков. Порывшись, он торжественно извлек из него костюм, на котором в беспорядке были нашиты разноцветные лоскуты. Напялил штаны, в которых буквально утонул, и в таком виде предстал перед дочерью Тинторетто. И пока она снимала нужные мерки, принялся выполнять обещанное, то есть приступил к рассказу.
