— Снова мавры. Эти будто бы окаменели, когда собирались похитить сокровище святого Марка, — пояснил Мариетто.
Оставив тетрархов с их дурными намерениями, они вступили на крыльцо, торжественно охраняемое крылатым львом, коленопреклоненным дожем и богиней справедливости, и вошли в просторный внутренний двор. Впервые Предом оказался внутри дворца. Каково же было его волнение, когда вслед за своим провожатым, знавшим здесь, казалось, все, он взошел на грандиозную лестницу Гигантов, на которой Венеция короновала своих дожей. Не без гордости проследовал он между статуей Нептуна — символа владычества Светлейшей на море, и статуей Марса — символа владычества ее на земле. Лестница Гигантов вела в галерею, где располагались официальные учреждения Республики. Сын Тинторетто замешкался.
— На втором этаже — Канцелярия, Цензурный комитет, Морская милиция и Авогадория. Но где именно, вот вопрос.
— А впечатление такое, что ты знаешь здесь все как свои пять пальцев! — восхищенно произнес парижанин.
Сам он весьма редко оказывался в стенах Лувра.
— Да ведь мой отец расписывал тут потолки. В Четырехугольном портике потолок украшен шестиугольным полотном, на котором в окружении Мира, Справедливости, святого Марка и его льва представлен дож того времени — Приули. Писал отец и на библейские сюжеты: Соломон и царица Савская, Самсон и филистимляне, Эсфирь и вавилонский царь Артаксеркс. Кроме того, он изобразил четырех путти, символизирующих четыре времени года. Лето батюшка наградил светлыми волосами, как у меня.
При мысли о Мариетто в образе юного кудрявого ангелочка Виргилий почувствовал, как кровь бросилась ему в голову.
— До сих пор помню то время и тот заказ для дворца. Мне было лет восемь-девять, но я по-своему принимал в нем участие: чистил кисти, смешивал краски. Мне кажется, отец был бы счастлив вновь получить заказ дожа… Почему бы и нет, теперь, когда Тициан умер… Кто-то должен заменить его как художника на службе Республики. — Мариетто вздохнул, представив себе эту славную перспективу. — Мы, кажется, пришли по делу? Так вот, как сказал бы Пальма, правосудие находится не в этой галерее, какой бы прекрасной она ни была.
Судьбе было угодно, чтобы за первой же дверью, в которую они постучали, находилось именно то, что они искали.
Когда в Авогадорию поступал донос, он тщательно изучался с целью определения степени его серьезности. Если оказывалось, что дело превышало компетенцию обычных авогадори, оно передавалось знаменитому Совету Десяти. В противном случае один из судей начинал процедуру. Совет Сорока определял, достаточно ли оснований для открытия дела. Вопрос ставился на голосование. Как и арест и возможность применения пыток к обвиняемому. Если надобности в немедленном задержании подозреваемого не было, стражник Авогадории доводил до его сведения приказ предстать перед судом; если же такая надобность существовала, подозреваемого задерживали и подвергали допросу. Секретарь записывал вопросы и ответы. Копия давалась обвиняемому, он должен был указать имя защитника. В целом содержание под стражей, допрос и пытки не могли длиться более трех дней. Какие следы убийства, представленного Тицианом аллегорически на своем полотне, сохранились в Авогадории? Этот вопрос не давал Виргилию покоя.
