— Разве мое искусство не заслуживает вознаграждения?
— Возьмите дукат, а мне верните листок.
— Значит, он стоит золота?
Помня о конечной цели алхимии и силе философского камня, превращающего свинец в золото, Пьер не удержался и сыронизировал:
— Вы и не представляете, насколько попали в точку!
Этого явно не следовало говорить. В карлике вспыхнуло любопытство. Он развернул листок и уставился на рисунки Николя Фламеля.
— Мне хорошо известны эти картинки, — произнес он. Рука Пьера, протянутая за листком, сама собой опустилась. Его губы приоткрылись, но не выговорили ни слова.
— Мне хорошо известны эти картинки, — повторил Фаустино. — До того как листок разорвали, их было пять. Так ведь? Накануне своей смерти госпожа, зная, что я не лишен таланта рисовальщика, попросила меня скопировать их. Семь раз.
— Два «е», два «а», три «и» и шесть согласных.
Виргилий разложил перед собой кусочки картона, которые ему дал раввин. Устроив гостя за столом в библиотеке, сам он уселся в глубокое кресло с томиком в руках.
— Если захочешь спросить меня о чем-нибудь, племянник, не стесняйся, спрашивай, — подбодрил он и углубился в чтение.
Было время, Виргилий показывал чудеса в разгадывании анаграмм. Он расшифровал послание, которое его отец, неподкупный судья Гаспар Предом, адресовал ему с того света. Однако то послание состояло из известных ему имен. Теперь стоящая перед ним задача была потруднее.
— Лэн[83] Безиарир, — произнес он первое, что пришло на ум. — Увы, шерсть, хлопок и шелк, как и бархат, не могут служить личными именами.
Он смешал картонные карточки, пожал плечами и тут же воспрял духом:
— Имя! Сперва нужно найти правдоподобное имя.
Он закрыл глаза, желая сосредоточиться. В детстве его отец, протестант, приучил его к Библии. Он наизусть знал много отрывков из Ветхого Завета и, соответственно, встречающиеся там имена патриархов, царей, пророков. Быстро повторив в уме заученное, он стал размышлять:
— Гласной «о» нет, значит, многие имена отпадают: Иосиф, Моисей, Иаков, Аарон, Иошавиа… Нет согласной «м» — отпадают: Авраам, Самуил, Вениамин, Хаим, Меер, Менаим.
Те имена, что не годились, он записывал в колонку, она быстро росла. Вторая колонка — для подходящих имен — безнадежно пустовала. Виргилий заерзал на стуле. Как назло, все приходившие ему на ум имена содержали «о» или «м», а порой и обе эти буквы: Мордехай, Симон, Соломон. Он бросил взгляд в сторону раввина: разве побеспокоить его? Может, надо искать в книгах? Он стал рассматривать книги на ближайшей к нему полке — там были и печатные тома, и манускрипты. Иные названия на еврейском и арамейском никак не могли ему помочь. Другие, чьи названия ему удавалось понять, также вряд ли пригодились бы. Он вытянул шею, повернул голову набок и попытался разобрать название последней книги на полке, как ему показалось, на испанском, когда заметил, что раввин с веселым видом наблюдает за ним.
