— Может быть, я подмену найду.
— Может, и найдете, — пожал плечами носильщик. — Только где? А хоть и найдете — какой нам с того барыш? Обратно сюда порожняком шагать? По всему выходит, что требуется нам плата за полную дорогу, да тяжесть, да спешка, да риск опять же…
Шели попробовал торговаться, но то ли выдал себя теми двумя золотыми, то ли просто не умел этого делать. Носильщики забрали почти половину имеющейся суммы, что, имея в виду подмену и необходимость хоть чем-то перекусить, было гораздо больше, чем рассчитывал Грамми. Честно говоря, он вообще надеялся сэкономить и тем заработать.
— Готово? — из кустов вышел хромающий Пайс, к его спине вплотную прижимался Вик. «Грач» нелепо оглядывался на кусты.
— Да, парни, забирайтесь.
— Продешевили мы. — Бригадир печально покачал головой, глядя на плечистого грохенца. — Ладно, вам же выйдет хуже — медленнее понесем.
— Если доплачу, все равно быстрее не пойдете! — огрызнулся Шели и первым забрался на носилки.
Устроившись, они задернули поплотнее шторки. Арестованный оказался в середине, лицом к Вику, который тут же положил себе на колени саблю.
— Душно, — пожаловался Пайс. — Снимите с меня плащ.
— Это можно. — Шели, сидевший за его спиной, чуть потянул за петлю. — Только помни, овца грохенская, что в руке у меня нож. Дернешься — умрешь, у меня приказ.
— Небо тебе судья, «грач», — прошептал Иво. — Я невиновен.
Послышались крики бригадира. Носильщики крякнули, вздернули кверху носилки, положили на плечи и медленно пошли, приноравливаясь к грузу. Вик тяжело вздохнул: он представить себе не мог, как можно добровольно пойти на такую работу. Говорят, что ко всему можно привыкнуть, да и барыш большой, но нередко носильщики надрываются до смерти в своей погоне за золотом.
— Шели, а ты не уснешь? — вдруг брякнул Вик, когда носилки наконец пошли плавно, несильно раскачиваясь.
— Не усну! — отрезал Шели. — За собой смотри.
— Ладно, ладно…— Палассе некстати зевнул и тут же приосанился. — Не спи, мне что-то жутко. А ты смотри у меня, лесной путешественник! Чуть что — сразу ухо отхвачу, за меня помолятся, я полицейский!
Дыхание носильщиков выровнялось, вошло в единый такт. Мягкая обувь, сплетенная из особого рода трав, приглушала удары десяти пар ног о дорогу. Редкие пока попутные жались к обочине раньше, чем успевал дунуть в свисток бригадир, да и погодка выдалась на славу, солнце затянули облака.
